Взорвать Манхэттен
Шрифт:
– Возможны различного рода перспективы, - усмехнулся американец.
– В известной нам обоим работе существуют весьма дальние расчеты…
– Поймите, Хантер, - произнес Абу, невольно скрипнув зубами.
– Или же Джон, Джеймс… Мы с вами играем в игру, правила которой понятны мне равно как и вам. Я могу еще целые сутки диктовать имена, рисовать схемы зданий, указывать, где в кабинете моего начальника стоит стол, а где сейф; я также великолепно понимаю, что мой статус достаточно скромен: я сотрудник среднего звена, пусть и из главного аппарата… В том числе я сознаю и другое: если бы перед вами находился не перебежчик, а действующий
– Но…
– Я хочу договорить.
– Извините.
– Так вот. «Потом» - важно в первую очередь для меня, не для вас. У вас есть работа, дом, гражданство в мощнейшем государстве мира… А что у меня? Объяснять, полагаю, не надо. Поэтому, чтобы не быть выкинутым в мусорную корзину как выжатый апельсин - простите за банальное сравнение, - я должен иметь реальные козыри и сыграть ими не здесь, а в ваших Соединенных Штатах. Козыри таковы: мне известно, каким образом, куда и кем распространяются в арабском мире современные технологии по производству химического, бактериологического и ядерного оружия из бывшего СССР. Вот мой сегодняшний ночной конспект.
– Он вытащил из кармана брюк вчетверо сложенную бумагу.
– Здесь - общие данные. Однако есть и пикантные детали: фамилии некоторых ученых с генеральскими погонами, их контакты…
– Забавно, - произнес Хантер себе под нос, внимательно изучая бумагу.
– У меня есть агентура и знакомые среди исламских террористических движений, и я знаю, каким образом руководство моей страны будет пытаться использовать их в своих интересах. Своего здешнего информатора я передам вам. Наконец, я в курсе, каким образом необходимая информация о планах США передается нам из российских секретных источников. В стабильности сегодняшнего Ирака русские заинтересованы куда больше, чем вы. Им тоже небезразлична ни наша нефть, ни наши неоплаченные долги перед ними. Я старался писать насколько мог отчетливо; извините, принтера под рукой не было…
– Текст четкий, не беспокойтесь.
– А я и не беспокоюсь, честно говоря. Вы передадите эти данные куда следует, и, думаю, ответ на мое требование по перемещению в Штаты придет положительный.
– М-да, - озабоченно откликнулся американец.
– Хорошо, я буду всецело откровенен: в мою задачу входит определение степени вашей полезности, а потому мне необходимы детали… И вот почему. Подробности - доказательство компетентности. Мало ли кто что слышал или видел… Я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы вы улетели отсюда в США в кратчайшие сроки, но пусть они там… - косо указал в потолок, - мои шефы… поверят, понимаете… В вашу действительную ценность.
– Стоп!
– Абу легонько хлопнул ладонью по журнальному столику.
– У нас пошел торг. Бессмысленный. Просчитанный, не скрою, мною заранее. Я дал достаточное количество фактического материала, чтобы мои условия были выполнены вашей стороной. Вот паспорта. Мой и жены. При следующей нашей встрече в них должны стоять американские визы, а между страницами лежать авиабилеты. Все. Дальнейшие переговоры бесполезны. Лично вы ничего не решаете, решают в Вашингтоне. Я не хотел бы избирать резкий тон, поскольку от вас зависит довольно-таки много, но как профессионал вы должны меня простить и ничего личного в наши оперативные
– Хорошо. Но хотя бы некоторые штрихи…
– Повторяю: я дал достаточную, многократно мною выверенную информацию.
– Визы и билеты?
– Да. И еще: если можно, двести-триста долларов. У меня кончаются деньги.
Хантер вытащил бумажник.
– Не знаю, есть ли у меня столько наличных…
Триста долларов, впрочем, нашлось.
– Мне где-то расписаться?
– спросил Абу сухо.
– Просто - подпись, - в тон ему отозвался Хантер, подвигая блокнот с записями.
– Вот здесь или там - неважно…
Абу расписался: старательно и длинно. Затем, подняв на собеседника глаза, произнес:
– Наша внешняя контрразведка дышит мне в затылок. Если вы не поторопитесь с решением… Триста долларов, конечно, составят небольшую потерю для такой организации, как ваша…
Хантер саркастически хмыкнул.
– Мы уже сегодня позаботимся о вас, не переживайте. А завтра увидимся вновь. В девять часов вечера. Вы знаете, где автобусный круг? В переулке у ювелирного магазина найдете мою машину. Там еще два женских манекена у входа…
– Я знаю и где этот круг, и где магазин, - ответил Абу вежливо.
– А манекены - просто живые.
– Чудно. Тогда - поехали!
Они вышли из отеля в душный тропический вечер, под беззвездное небо, словно затянутое пыльной черной шалью, в дробящееся сияние несчетных неоновых огней, которыми полыхал город, и через считанные минуты уже катили в плотном потоке автомобилей в сторону трассы, проходящей мимо вилл, отгораживающих ночную безбрежность теплого, спокойного залива.
Иногда в Лэнгли умели торопиться с выводами: через день в сопровождении Хантера, Абу и Мариам вылетели в Вашингтон.
До своего отлета Абу сумел навестить наставника, сказав ему, что получил гостевую американскую визу, и собирается некоторое время провести в Америке, подработав там. Однако ни в коем случае не намерен терять связи с учителем, отрываться от корней и веры, а потому просит благословения на вынужденное перемещение в цитадель неверных.
С минуту Хабибулла озабоченно молчал, погрузившись в раздумье. Наконец, качнув недоуменно головой, произнес:
– Дай мне знать, когда устроишься там. Сохрани свою чистоту. Пусть скверна этой страны не проникнет в тебя. Как грязная вода скатывается с воска, так и ты будь неподвластен мерзостям нечестивцев. Используй труды и деньги неверных. И, главное, привечай своих братьев по вере. Держись их и просветляй нашими истинами.
Абу почтительно кланялся. Лицо его было сосредоточено во внимании к напутствиям старшего.
Он был уверен, что Хабибулла расценивает его, как возможного агента в стане заклятого врага. На него смотрели, как на ценный товарец, ибо редко кому удавалось заполучить право въезда в богатые Штаты. На самом же деле для Абу отныне товарцем являлся велеречивый проповедник радикальных исламских толкований. Абу Камиль сделал ставку на всемогущую Америку. И теперь ему предстояло неукоснительно и усердно набирать очки перед новыми хозяевами. В мире секретных служб, к которому он уже привык как к естественной среде своего обитания, различий в правилах поведения не существовало: любая двойственность неизменно сулила гибель. Посему одни неизменно предназначались для заклания другим. На заклание Америке он приносил все свое прошлое, дабы обрести будущее.