Взорвать Манхэттен
Шрифт:
Слабодрищенко, как правило, избегал оплачивать труды дам по вызову, предоставляя это товарищам и неизменно отделываясь той фразой, что, мол, расходы по разврату вычтутся из доходов по реализации тротила или же пистолетов. Когда же дело доходило до вычетов, вставал в позу, возмущаясь мелочностью компаньонов, и, бия себя кулачищем в грудь, восклицал, что сбыт опасного товара на нем, его риск непомерен, и унизительные счеты оскорбляют его принципиально… Последний свой долг по данному поводу, впрочем, с неохотой признал, но предложил возвратить его вялеными судаками, подаренными ему сослуживцем, заядлым рыболовом.
Знакомая
Гостьи были легкомысленно жизнерадостны, непринужденно уселись за стол, скривились от наличия в ассортименте одной только водки, но затем удовлетворились и ею. Впрочем, в качестве предварительных ласк им было предложено пиво.
Плату Квасов внес вперед, и указал Жукову на часы – оговоренное время протекало быстро, регламент поджимал, а успеть надо было многое. Пока Жуков, теряясь, оценивал фактуру дам, Геннадий утянул в гостиную ладную брюнетку с налитым бюстом, а Юре досталась худосочная блондинка.
Прошли в спальню, озаряемую приглушенным светом настольной лампы. Под ней когда-то прилежный мальчик Гена делал школьные уроки и получал подзатыльники за нерадивость.
– Чего это? – Блондинка, механически разоблачаясь, указала на подзорную трубу, водруженную на подоконник. – Подсматриваем за девушками в соседнем доме?
– Астрономы мы, - поведал Жуков.
– Ну, что же, астроном… Давайте полюбим себя при помощи друг друга…
– Готов к серьезным непродолжительным отношениям, – отозвался Жуков, стягивая с себя майку. Пояс с деньгами, который он постоянно носил на себе, на сей раз был предусмотрительно упрятан за платяной шкаф.
Банковской ячейкой, памятуя напутствие Марка, он не воспользовался, а надежного места, куда припрятать деньги, найти не мог. Со злосчастными дисками, которыми Юра дорожил в степени куда меньшей, он обошелся довольно бесцеремонным образом: ночью вывернул монтировкой бордюрный камень, подкопал нишу и сунул в нее запаянный в полиэтилен пакет. К своей досаде, на следующий день, роясь в сумке с вещами, он обнаружил еще один диск, выпавший, видимо, из коробки в спешке сборов. На диске, выведенная фломастером, имелась подпись: «11 сентября. Часть вторая, окончание».
Просмотрев диск, Жуков обнаружил на нем лишь пятиминутный фрагмент какого-то совещания с присутствием Уитни, видимо, финальную часть, не уместившуюся на основном носителе. Ничего из сказанного на сложном американском английском, Юра, как ни прислушивался, уразуметь не смог. Что делать с диском, тоже не знал. Вновь выворачивать тяжеленную глыбу, чтобы доложить его к остальным, охоты не было. Не мучаясь раздумьями, он оставил его в проигрывателе, решив на досуге поупражняться в постижении разговорных нюансов.
Проститутка подтолкнула Юру к постели и занялась привычными манипуляциями. В выверенной и скучной сноровке своих действий она напоминала медицинского работника. Отстраненно воспринимая оплаченные ласки, Жуков, уставившись в потолок, припомнил вероломную Лору Голубец, обнаружив в себе лишь отрицательные чувства к прошлой сожительнице. Подумал, что на баб ему отчаянно не везет. Сплошные расчетливые шкуры.
Когда физиологический процесс завершился, он отправил девицу с охапкой ее обмундирования в ванную, ибо оставить порочное существо наедине с деньгами, пусть и запрятанными, не хотел. Пока в ванной лилась вода, он, ожидая очереди, подошел к подзорной трубе, отодвинул штору.
Приникнув к окуляру, посмотрел сначала на окна родителей, потом на машины возле подъезда. Спускались осенние сумерки, загорались огни в домах, мелась по тротуарам порывами ветра ломкая опавшая листва.
Одна из машин, стоявшая возле подъезда родительского дома, чем-то Жукову не понравилась. Он заметил ее еще часа три назад, в ней находились какие-то два типа, явно кого-то поджидавших.
Теперь ситуация переменилась: неизвестные вышли из машины, направившись к остановившемуся неподалеку темному «Опелю». Из него вылез мужчина лет сорока в деловом костюмчике, похожий на банковского клерка. Невысокого роста, подвижный, крепкого сложения, он с успехом мог сойти за любую разновидность кавказца. Последовали рукопожатия и доверительный, судя по наклону голов, разговор. Кавказец снял пиджак, галстук, положил их в салон, откуда затем извлек свитер и мятую матерчатую куртку. Надел их. Куртка оказалась рабочей спецовкой с желтеющим на спине обозначением городской телефонной компании. Один из незнакомцев полез в карман, вытащив оттуда пассатижи. Клерк, обрядившийся мастеровым человеком, небрежно отмахнувшись от них, открыл багажник, откуда извлек железный инструментальный ящик. Загадочные типы, дожидавшиеся его, сели в машину и уехали. Телефонист же проследовал в подъезд.
Жуков наведался в ванную, а затем вернулся за стол, застав там свою партнершу по прелюбодеянию. Девица мелкими глоточками пила водку, разбавленную соком и курила тонкую длинную сигарету.
В ожидании пары, продолжавшей известные упражнения, покалякали о том, о сем. Девица поведала, что приехала в Москву за личным счастьем и обретением капитала с далекого сейсмоопасного Сахалина, где, по ее утверждениям, царило безденежье и разруха.
– А я из Америки, - поделился Жуков.
– Чего?
Вопрос нес много оттенков, но Жуков мгновенно уяснил его лейтмотив, ответив по-существу:
– Там тоже не мед с повидлом.
Блондинка обтекаемо поинтересовалась, как обстоит в США дело с ее специализацией. Жуков опять-таки проявил конкретность:
– Не меньше, чем триста за час.
– Да, тогда тебе здесь полегче…
– О, народ уже отстрелялся! – На кухне появился довольный Геннадий, обнимая свою разрумянившуюся подругу. Брюнетка, чья грудь призывно выпирала из разреза дежурного халата, предназначенного для посетительниц, показалась Юре куда привлекательнее изведанной субтильной блондинки, и, остро покосившись на настенные часы, он оценил свои оставшиеся силы. Силы, увы, нуждались в некотором укреплении.
Какое-то время он рассеянно прислушивался к застольной болтовне, а после, уколотый неосознанной тревогой, отлучился в свою комнату. Вновь приник к окуляру.
«Опель» кавказца стоял на месте.
Переведя мощную оптику на окна родительской квартиры, Жуков похолодел. На кухне горел свет, а за столом сидели мать и телефонный мастер, попивающий чай. Парочка вела неспешную беседу.
«Подстава!» – мелькнуло у Жукова. – «Испортили провод, потом якобы починили, теперь разводят маму на информацию».