Взрослые. Книга 1
Шрифт:
– Пора забыть о том, что мальчики могут просто дружить и болтать с такими, как ты! Да, представля-а-а-а-ешь, – Коул отменно спародировал собеседницу, скорчив рожу и затеребив «одухотворёнными пальчиками».
– Всё-таки ты именно такой, как о тебе говорят! – крикнула Полли и быстрым шагом направилась обратно к пляжу.
– Представля-а-а-а-а-а-а-ешь! – бросил ей вслед Китен и остался в сгущающейся тьме без лакомой дырки.
Саша перестала «оплакивать» Питера и отвлеклась от неприятных мыслей в приятном обществе. Она покинула близняшек, от которых Хлоя слиняла ещё за час до этого, и примкнула
На «мини казино» Саша набрела совершенно случайно, когда искала укромное местечко, в котором можно было бы хорошенько навалить. Она прошмыгнула мимо, облегчилась и, прикопав «сокровища», попросилась в игру. Её приняли с распростёртыми объятиями, так что скоро она скинула футболку и готовилась остаться без шортиков.
С большинством присутствовавших Саша знакома лично не была, но это недоразумение вскоре исправили. В то же время, все уже знали, кто она и откуда. В Ричвиль Хай Скул довольно редко появлялись иностранные студенты, так что весть о ней распространилась со скоростью света.
– Теперь мы на равных, – обрадовался один из ребят сравнявшемуся количеству М и Ж. – А то надоело смотреть на волосатые причиндалы.
Другой поднял руку, оторвав от причинного места, чтобы дать «пять». Но тот лишь ухмыльнулся и показал поднятый кверху большой палец – трогать чью-то руку, вывоженную в яйцах – то ещё удовольствие.
Веселье шло полным ходом, девочки раздевались, мальчики натягивали на себя лифчики, все смеялись. Пламя крохотного костерка освещало колоду и присутствовавших обалдуев. Игра увлекала, увлекала атмосфера, воздух, смех и близость полуобнажённых тел. На чистой природе, не убранной каменными постройками, сидели ещё такие молодые, такие голодные до жизни ребята. Саша смеялась вместе со всеми, с этими мало знакомыми парнями и девчонками, которые вскоре останутся лишь смутными воспоминаниями, если останутся вообще. Их улыбки, шутки и подколы были такими новыми, но знакомыми, такими глупыми, понятными и родными. Несмотря на все их отличия, они были простыми подростками. И несмотря на всю их похожесть, они были совершенно разными, совершенно чужими жителями противоположных концов света.
Белобрысому пареньку шла хорошая карта, или он был маститым шулером – уже третий кон подряд победа оставалась за ним. И теперь он навешивал на голову «шапочку для близнецов» длинноногой мулатки, прикрывшей «сироток» курчавыми волосами.
– А меня возьмёте? – послышалось со стороны озера.
Все обернулись на голос и увидели Дика Вашингтона, выползавшего из воды. Его грузное тело облепила мокрая футболка, подчеркнувшая все изгибы, жировые складки и изъяны.
Самые приличные и сдержанные промолчали, другие стали смеяться и открыто выражать свою антипатию к «куску сала».
– Нам вполне достаточно того, что мы уже видим, Мамон – избавь нас от большего!
Весёлая улыбка спала с лица Дика, и он попытался прикрыть своё необъятное тело, просвечивавшееся сквозь промокшие одеяния.
– Фу, это омерзительно, – скорёжилась одна из девочек. – Плыви уже отсюда.
Дик понуро поплёлся в воду, загораживая пухлой ладонью пятую точку.
– А почему вы так с ним? – спросила Саша. – Он вам что-то сделал?
– Ага, сожрал всех преподов! – заржал белобрысый.
– Просто он придурок, – пояснила мулатка.
– Жирный придурок, – поправил её тот.
Саша грустно посмотрела вслед удаляющейся монументальной фигуре. Эти покатые плечи и стекающие слои «спасательных кругов» не вызывали в ней ни капельки отвращения, лишь только жалость. Спустя минут десять-пятнадцать игры, она решила удалиться. Смех уже казался каким-то злым, шутки грубыми, обнажённые тела пошлыми и отталкивающими.
– Не хочу остаться совсем без одежды, так что я завязываю, – сказала она, ведь обязательно нужна какая-нибудь отмазка, причина. Разве может человек вот так просто сказать, что больше не хочет играть? Что ему жаль того жирдяя, которого они так унизили и послали?
– Но тебе придётся оставить нам свой выигрыш, – поспешил предупредить лысый, обвешанный женскими трусиками.
– А… хорошо… – все стратегически важные места были прикрыты купальником, так что ничего криминального это не представляло.
Добравшись до соседнего пляжа, Саша быстро отыскала Вашингтона, пристроившегося к кучке с провиантом. Он уплетал чипсы, задумчиво глядя вдаль.
– Привет, – её голос напоминал тот, которым сёстры милосердия увещевают душевно больных.
– Привет! – обрадовался Мамон. Он мигом засиял от счастья, будто ему в зад подключили световодный кабель, а изо рта повалились крошки и луково-чесночное зловоние.
– Как дела?
– Всё отлично, а у тебя?
– Хорошо… – Саша замялась. Разве таким образом должны себя вести униженные и оскорблённые? Где слёзы и ком в горле? Где грусть и печаль? Где стенания, в конце концов?! Болтать о том о сём с этим товарищем в планы «Матери Терезы» не входило. У неё была чёткая спасительная миссия, а не заведение дружбы с каким-то левым и совершенно непривлекательным перцем.
– А ты чего ушла с того пляжа? Там, кажется, было весело.
– Не для меня… Может, прогуляемся? – «Наверное, он так на людях храбрится… надо отвести его подальше, чтобы перестал прятаться за маской радости и показал, как ему плохо».
– Отличная идея! – Дик согласился с неописуемым восторгом и чуть ли не вприпрыжку направился к тропе.
Он много говорил, интересовался Россией, Москвой, жизнью Саши и почти не оставил ей никакой возможности задать собственные вопросы и оказать ему моральную поддержку.
– А у тебя есть парень?
– Был… до того, как узнал, что я еду в Америку.
– Он решил, что ты будешь трахаться напропалую, и не хотел носить рога? – воодушевлённо предположил Вашингтон.
– Прости? – Саша не поверила своим ушам.
– Ну ладно, – Дик улыбался, как ребёнок, которому обещали конфету. – Когда мы уже трахаться будем?
Рот Саши самопроизвольно открылся, а мозг стал судорожно искать объяснение происходящему.
– Ну чего ты меня сюда позвала-то? Если стесняешься, я могу всё сам сделать. Правда я никогда не трахался с живым человеком, но я попробую.
– П-п-прекрат-ти повторять это слово.
– Какое слово?
До Саши начало доходить, что погнали Мамона вовсе не за его внешний вид, и оскорбления в его адрес были всего лишь констатацией прискорбного факта: Дик Вашингтон – жирный придурок.