Взять свой камень
Шрифт:
Оторвавшись от бинокля, Зверев поглядел в низкое серое небо, давая немного отдохнуть глазам и гадая – пойдет все-таки дождь или нет? Потом снова приник к окулярам.
Есть! Вот он, их капитан, идет по тропинке через поле, устало переставляя ноги. Подошел к забору одного из домов, открыл калитку, прошел внутрь ограды, постучал в окно, но ему не открыли – капитан начал обходить дом, вертя головой по сторонам. Откуда ни возьмись около забора вдруг появился мужик в пиджаке. Капитан подошел к нему, потом вместе с ним перешел
Мужичок немного посуетился на дворе и убежал. Проследив за ним взглядом, Зверев отметил, что бежал он к церкви…
Костя лежал на спине. Ему сегодня плохо спалось, немного познабливало, хотелось в тепло, под крышу, к запахам человеческого жилья и свежего хлеба. И еще очень хотелось спать – давали себя знать усталость, постоянное нервное напряжение, выматывающие марши, бег по лесу, стычка с немцами на хуторе. Он сунул ладони под мышки и мысленно начал внушать себе, что ему хорошо и спокойно, нет рядом деревни, нет рощи, нет низкого сырого неба, готового пролиться дождем. Незаметно он задремал…
Коля Егоров мучительно хотел курить. Последний раз ему удалось сделать две-три затяжки табаком несколько минут назад – капитан сам был курящим и потому иногда разрешал подобные вольности. Но курил он редко, и Егорову тоже приходилось терпеть. Ох и засмолил бы сейчас!
Почему-то вспомнились перекуры с ребятами, жутко завидовавшими Яшке Сегелю, игравшему Роберта в фильме «Дети капитана Гранта». Николай никогда не понимал этого – ну сыграл роль, ну и что? Чему тут завидовать? Другое дело, если бы он, как Чкалов, перелетел через полюс в Америку или, как герои-летчики, участвовал в спасении челюскинцев, воевал на Хасане и у озера Ханка, бился на границе с басмачами! Сам Колька ни о кино, ни о подвигах не мечтал и даже никогда подумать не мог, что попадет в разведгруппу, направленную в тыл напавшего на страну врага.
Нет, его всегда привлекала наука, но осенью сорокового он получил повестку из военкомата: его признали годным к строевой службе и направили в десантные войска. А тут еще поворот – вдруг оказался в спецгруппе как владеющий немецким языком.
«Хорошо дремлет, – покосившись на Костю, подумал Егоров. – Железные нервы у человека, просто зависть берет».
– Ребята, – послышался тревожный шепот Зверева, – сюда, быстро!
Толкнув в бок моментально открывшего глаза Костю, Егоров подполз к своему тезке. Тот протянул бинокль:
– Гляди!
То, что Егоров увидел, заставило его сердце болезненно сжаться: два немца обыскивали их командира, потом повели его к стоявшему у забора мотоциклу.
Рядом нетерпеливо тянул к себе бинокль Костя. Пришлось дать и ему поглядеть.
– Пропал наш капитан! Повезли, – опустил бинокль радист.
– Сдался, даже не сопротивляясь! Вот что странно, – знаком приказав им следовать
– Может, так надо? – несмело предположил Егоров.
– Напасть и отбить его! – загорелся Костя, но тут же потух под насмешливым взглядом Тихого.
– Голова! – постучал тот себя пальцем по лбу. – Пока добежишь, они уже знаешь где будут?.. Да-а, думаю, из этого скверика нам пора перебираться в лес.
– Но командир приказал ждать здесь, – возразил Крылов.
– Ситуация изменилась, – отрезал Зверев. – И потом, старшим назначили меня, поэтому – выполняйте приказ. По одному, скрытно, прикрывая друг друга, уходим в лес.
– Да, там, пожалуй, сейчас безопаснее, – поддержал Егоров, первым выползая из лощинки.
Переводчик и обер-лейтенант шли по длинному школьному коридору. С одной стороны были широкие низкие окна, выходящие на церковь, с другой – двери бывших классных комнат, окна которых выходили во двор. Поскрипывали под тяжестью их шагов старые половицы, вился дымок от сигареты переводчика.
Подойдя к дверям класса, в котором располагался узел связи, переводчик остановился:
– Я чуть было не упустил из виду одну немаловажную деталь, – он дотронулся кончиками пальцев до рукава мундира обер-лейтенанта. – Стоит осмотреть место в лесу, откуда вышел Буров. Мне нужны солдаты и машина. Я сейчас же выеду туда, а вы пока свяжетесь со штурмбанфюрером.
– Надеетесь что-нибудь найти? – недоверчиво усмехнулся офицер.
– Да, – серьезно ответил переводчик. – Люди не умеют летать по воздуху и потому всегда оставляют следы. Это не займет много времени. До приезда Шеля я успею вернуться. А там как повезет: в России ни в чем нельзя быть уверенным.
– Вашей службе виднее, – равнодушно пожал плечами обер-лейтенант. – Наверное, стоит вызвать старосту Филановича? Пусть окажет еще одну услугу. Он вам покажет точное место, откуда вышел этот мужик.
– Благодарю, я тоже об этом подумал, – улыбнулся переводчик.
Услышав на лестнице топот сапог, оба обернулись: к ним торопливо бежал ефрейтор. Остановившись, он вытянулся, приложил руки ко швам и доложил:
– Господин обер-лейтенант! Опять пришел русский. Говорит, он имеет новое важное и срочное сообщение.
– Здесь есть прелестная поговорка, – засмеялся переводчик. – Если перевести, она звучит так: заставь дурака молить Бога, и он себе разобьет лоб. Пришел Филанович? – обратился он к ефрейтору.
– Мне неизвестно! – ответил тот. – Это местный староста.
– Мои люди не признают вас в этой одежде, – пояснил обер-лейтенант. И приказал солдату: – Ответьте унтерштурмфюреру Рашке!
– Так точно! – гаркнул ефрейтор.
– Позовите его сюда, – велел эсэсовец и удержал хотевшего войти в помещение узла связи обер-лейтенанта. – Подождите немного.