Взятие Крутоторска
Шрифт:
Домой, конечно, изредка писала, что в городе устроилась на завод. ответы присылала сестра Лена. Крупно по-детски исписывала тетрадный лист, перечисляя все несваричевские новости: папа на охоте с мужиками убил кабана, бабушка Анюта захворала, положили в больницу, но даст Бог, оклемается.
Дарья Савельевна переживала за неё. Заботилась по-своему, практично:
– Ты работаешь сидя, значит, отдыхай стоя и наоборот.
Вроде всё просто и понятно. Подчинялась.
Когда беременность скрывать стало уже невозможно и вышла Тая в декретный отпуск, читала библиотечные книги, прохаживаясь в основном около общежития. Ехать домой в интересном положении
Даша приказала ей сходить к гинекологу. Мало ли. Проверься. Вдруг на удержание надо ложиться. Нынче многие лежат, потому что от физической работы отвыкли.
Так было приятно, что о ней заботится подруга. Сходила в консультацию. На удержании лежать не потребовалось. Конечно, она же девка деревенская, никакой работы не чуралась.
Вот и схватки начались. Даша проводила её до роддома. Тихонько шли, будто на прогулку.
– Всё у тебя будет хорошо, – утешала её подруга.
Разродилась Тая быстро. Конечно, орала, наверное, но не так, как городские недотроги. Мальчишечка оказался росленький, вес 4800.
Хорошо, что парнечёк. Сам себя защитит. А с девками-то вон какие происшествия бывают. К примеру, с ней же самой.
К другим роженицам ломились родственники, требовали принять в передачах запретные гостинцы. А к ней заглядывала только Даша. В дни выписки, да и в обычные дни с улицы кричали ополоумевшие от счастья мужья жёнам о своей любви. А ей было покойно. Кричать некому. Однако до одной поры. Как-то вдруг загремело за окном коронное Жекино:
– Внимание, внимание, работают все радиостанции Советского Союза. У меня родился сын. Партия и правительство поздравляют меня и Таисью Нежданову с появлением первенца. Ур-ра, товарищи!
Тайка засмеялась, выглянула в окно. Расхаживал по тротуару с мегафоном в руках Жека, а рядом с ним толкались редакционные ребята – Олег Смолев, Федя Долгих и даже зав. отделом Костя Федосов. Видно, тяпнули с устатку и понеслось. А когда узнали, что она в роддоме, двинулись в роддом.
Тая помахала им рукой, а потом сделала знак пальцами: всё, мол, нормально, уходите. Но они, видимо, успели хорошо заложить за воротник и требовали подробностей. Рвали у Жеки мегафон. Каждому хотелось сказать Тае ободряющие слова. Пришлось на обрывке обёрточной бумаги написать: «Спасибо! Мальчик 53 см, вес 4800. Всё хорошо. Ещё раз спасибо!»
Сестрички, врачи и соседки по палате удивлялись тому, что так громогласно, поставленным голосом от имени правительства поздравляют какую-то Таю Нежданову. Записку передали им, и теперь газетчики её рвали из рук друг у друга, чтоб удостовериться, что действительно у Таи мальчик 4800 граммов весом.
Тая ломала голову, как редакционные догадались, что попала она в роддом?
Потом узнала, что требовательная и непримиримая Дарья Савельевна всё-таки отыскала человека, как она сказала, с темпераментом Ноздрёва Жеку Тютрина, и упрекнула за то, что не знает тот о рождении сына.
– Она сказала, что уехала в Эстонию, – пытался оправдаться Жека, но не на таковскую напал. Никаких оправданий не принимала Дарья Савельевна.
– Город-то наш невелик, все всё друг о друге знают, а ты Эстония, Эстония. Обрюхатил девку и в кусты, где совесть у тебя?
Жека покряхтывал, не зная, что ответить. Поскольку разговор происходил в редакции, Жеке сберечь постыдную тайну не удалось.
– Таис родила? – полюбопытствовал Олег Смолев. – Ну ты, Жека, даёшь.
– Молоток, – коротко похвалил Костя Федосов. – Надо навестить.
И тут Жека развернулся. Должен он, если не оправдаться полностью, то смягчить свою вину. Конечно, пойдёт в роддом, передачу отнесёт, а ещё возьмёт у знакомого милиционера «матюгальник».
И вот появились целым шалманом у роддома.
Даже милиция, встревоженная мегафоном, приезжала, но Костя Федосов представился и объяснил, что готовится репортаж для газеты о рождаемости. И вот интервью прямо с места события. Милиция откозыряла и была такова. Газетчиков тогда уважали, а фамилия Кости была на слуху.
Однако после выписки Тайку в общежитии никто не тревожил, и вывозила её та же Даша Садакова. Непонятен был переполох, устроенный возле роддома
Тая заботилась о своём сынуле, названном Толиком, мыла, кормила, любовалась, даже определила, что он на Жеку похож.
Многое прояснилось, когда заскочила в общежитие Жекина сестра Тоня. Принесла для племянника погремушку, погулькала над личиком, а потом напустилась на Жеку:
– Я давно его разгадала. Он говорит, что понимает женскую психологию, а я не верю. Он ведь просто знает, как ульстить. Голосом своим глубинным стишок-другой прочитает, в блокноте профиль набросает. Вот ты какая красавица. На гитаре потренькает. Девка и растает. Вот и всё обольщение. Ну и вид-то у него товарный, как моя Диевна говорит:
– Экой красавец глаз положил, дак как за ним не идти.
Таю удивили Тонины суждения. Оказывается, она не такая простоватая деваха, как казалось ей. С умом да ещё добрая. Во всяком случае к ней всегда добра. И про Жеку всё правильно говорит. Осуждает.
В следующий раз ещё больше рассказала Тоня о брате. Оказалось, что Жека был женат. Сын у него есть. Развёлся с той женщиной, от алиментов бегает.
– Дурак наш Жека, – резала Тоня. – Тут решил он облапошить богатенькую фифочку, которая на практике в отделе была. Везде с Жекой ходила. Он её учил, как интервью брать. Завёл как-то к нам домой, чтоб поближе познакомиться. А той наша трущоба на фиг нужна. Она в «Дворянском гнезде» живёт, там, где все шишки. Она губки скривила. Даже Жекины музыкальные записи не помогли и профиль карандашом. Губки скривила и всё, как обрубило. Оказывается, отец-шишка узнал, кто такой Жека, где живёт, и приказал дочке выбросить из головы воспоминания о нём.
– Вот теперь Жека опять свободный и вольный, – разоблачала Тоня брата. – Говорит, что только тебя любит, а больше никого.
Для утешения, наверное, про любовь-то сказала.
Толик уже делал первые шаги, чего-то лепетал. Вот устроит его Тая в ясельки и снова пойдёт в цех. Колясочку обещала соседка по общежитию недорого продать. Подержанную, но она и в этой повозит, а Толик не обидится. Поймёт, что мамка одна его растила.
Из Несваричей пришла горькая весть. Сообщала Ленка, что две недели назад умерла бабушка Анюта, а потом и дед Степан преставился. Тая не сдерживала слёзы. Обидно было, что она такая неблагодарная, не смогла навестить любимых своих деда и бабушку – самых дорогих после матери людей. «Дедушка-то, наверное, чувствовал приближение смерти, – писала Ленка. – Похудел. От носа к уголкам губ прорезались морщины. Как-т прилетел к окошку и сел дятел-желна и ну поклёвывать переплёты рам, стучать клювом.