Взятие. Русь началась с Рюрика, Россия началась со взятия!
Шрифт:
– Как звать тебя, отрок? – привлёк его к себе за плечо Иван.
– Сергуля.
– Мм, Сергуля… Сергий. Имя заступника нашего носишь. Как же ты, Сергий, нашёл эту гору в метели да в темноте? Мои воеводы вот бились-бились – не нашли место для заставы. А ты нашёл. Ну не бойся, натерпелся ты, да тут тебя не обидят! – трепал мальчишку царь. Сергуля, от природы скромный, потупился под всеобщим вниманием ещё больше. Не жив ни мертв стоял и Молога, глядя на внука в руках самодержца.
– Батюшка, я… прошёл вот тут, по тропинке… – залепетал Сергуля.
– Писцов сюда! Чертите кратко, в Москве указом перепишете. – скомандовал царь и, наконец, утратил интерес к мальчику. —Князь Пётр, ты с зодчим своим внимай особо. Будем строить на горе этой крепость. Образцом плана возьмём ромейские городки. Одна главная дорога будет вдоль, другая – поперёк. А по центру… а по центру место варварское, капище. Как ты там, князь Александр Борисович выразился? Место «юдино»? То есть Иудино что-ли?
– Точно так, батюшка, юдино место! – отозвался Горбатый.
– Хорошее название для поганого места —Юдино, запомню. Ну так раз место тут иудино, оставить его пустым, дорогу пустим вот тут. Здесь поставить церковь Троицы и Лавре нашей Троице-Сергиевой от дороги до берега землю отдать под монастырь. Всю гору по бровке обрыва двухрядным частоколом оградить. Ворот в крепость сделать четыре, по четырём сторонам. Предстоятелю челом бить, дабы выделил сюда архиепископа. На западе крепость нужно усилить, поставить каменную обитель. Тропу, где поднимались, замостить, главным подъездом сделать. И название дать, чтобы день запомнился сегодняшний. А хоть именем этого сиротки и покровителя нашего небесного Сергия, напишите, Сергиевский взбег будет. Про «носик репки» особо помните. Здесь башню-церковь поставить нужно. Направление на Казань воинство небесное и земное оборонять будут.
– Кому вверишь сии наказы твои, государь? – спросил Курбский, выждав паузу.
– Тебе Андрей, нужно оборонить это место, пока крепость не построится. Тебе, Пётр, с зодчим твоим, посчитать да померять, сколько леса да камней, да сколько делателей, ломщиков и плотников потребно будет. Всё это потом передать дьяку Выродкову. Постройкой Выродков будет руководить. Центральную церковь сложить к Троице следующего года, церковь-башню сторожевую – к Константину и Елене, а крепость целиком к Успению Пресвятой Богородицы. – на этих словах царь перекрестился, сел на коня и, как человек, уверенный что каждое его слово уже вошло в историю, начал разворачивать к дороге, только что наименованной Сергиевым взбегом. Вся свита тут же повскакивала на лошадей и двинула за царём, впереди скакала охрана. У подножия Круглой горы уже стоял почти весь «царский поезд», который стянулся сюда, за государем. Вскоре санная и конная кавалькада русского властелина отправилась в долгий путь на Москву. Солнце клонилось к островкам Свияги. Последним из воевод с Круглой горы уезжал князь Серебряный со своими бойцами, предварительно давши указание своему Фуфаю подвезти остающимся железную печку, дрова, хлеб и сушёную рыбу.
– Видал какое тебе уважение, дядя Саша! – проговорил Василий, расправив плечи впервые за этот трудный день.
– Ты тут гоголем не стой, Васька! – сказал мастер. Раз нам тут оставаться, так дуй на коне до Медведкова, снаряжай подводу с какой-никакой снедью, котелков пару, да досок десятка четыре туда. Одёжку запасную собери, какая есть. А мужики-делатели к рассвету пусть тут будут.
– Смотрите на него, распоряжается! – воскликнул Василий, ликуя от всего происходящего. Ну как же, государя близко видел, задание самое важное выполняет. – А вечор ещё в пургу уйти хотел, не знай куда! – Василий был уже в седле.
– Давай, одна нога здесь другая там! – подбодрил его Молога. – А вы со мной – сказал он подсобникам и Сергуле. – Пойдём взглянем на это капище ещё раз, посмотрим, что там можно взять на дрова, что на укрытие. Это ж до ночи нужно какой-то ночлег сооружать. Царские указы надо выполнять сразу, пока они даже и не написаны.
Василий ускакал в Медведково, предварительно расставив посты: четверо стрельцов наверху Сергиева взбега, двое внизу, у прорубей, которые за ненадобностью уже затягивались тонким ледком.
Сабантуй
Есть в природе средней полосы такое чудесное время, когда земля освобождается от снега, скидывая его на северные склоны оврагов. Реки начинают оживать от ледяного панциря, а люди от холодов и зимних одежд. Душа требует праздника подтверждения жизни, ведь всё самое тёплое ещё совсем впереди и шалости лета ещё не отягощают совесть. В Казанском крае с незапамятных времён кульминацией этих весенних чувств является сабантуй.
Раскрасневшись после эчпочмаков с гусятиной, губадьи с мёдом и нескольких чарок аракы стольник русского царя Алексей Адашев, князь Петр Серебряный и воевода Семён Микулинский не спеша, осанистой походкой двигались к амфитеатру майдана. Дорогих московских гостей сопровождали казанский мурза Камай, состоящий на московской службе мурза Аликей Нарыков и посол Рашид-бек. На расстоянии не отчётливой слышимости слов кучной группкой шли наши знакомые дьяк Иван Выродков, княжеский сотник Фуфай, мастер Молога с внуком и Василий с десятком стрельцов. Распахнув радушным жестом руки навстречу Адашеву, похожий на персидского шаха своим роскошным халатом, благородной осанкой и короткой ухоженной бородкой, гостеприимно улыбался астраханский хан Дервиш-Али.
– Свидетельствую почтение послам князя среди князей Ивана! Примите наш хлеб и время широкого удовольствия! Прошу подняться на места для самых важных людей! – провёл Дервиш-Али с поклоном русских гостей и сопровождающих их мурз на сколоченный ярусами бревенчатый помост. – А свиту вашу разместим с почётом вот тут, пониже, – и жестом отделил идущих следом, которых тут же ловкая охрана рассадила в ряду купцов и беков-землевладельцев. Посол Рашид, неожиданно отделённый от делегации и попавший в русскую «свиту», зримо задёргался, что-то громко по-арабски крикнул в сторону вельможного яруса, но Дервиш-Али не обратил на него ни малейшего внимания, хотя всё слышал.
– Здравия тебе и семье твоей, хан Дервиш! Благолепен и широк удел твой! – сдержанно проговорил Адашев.
– Что ты, досточтимый князь Алексей, – учтиво, как только возможно всплеснул Дервиш-Али. – Лучшие земли мои в русской земле, под городом Серпуховым и угодья на низу Итиля, просторные. Вот там уделы! А тут смотри: заканчивается Казанская луговая сторона, а Арская лесная начинается. Вон там, у речки Казанки видишь две избы и конюшню. Это местные прозвали Иске Дербыш, а вот тут несколько дворов вдоль Арской дороги – Зур Дербыш. Смешно произносят имя моё, как бы не прижилось название то – Дербыш.
– А что не в Казани-городе нас встречаете? На поле загнали и пирожки под нос суёте! – вскипел вдруг богатырским басом Серебряный. – Нам с тобой что-ли о деле рядить и государю докладывать, Зур Дербыш?!
– Не шуми, князь, просим тебя, тише! – наклонился к уху Серебряного мурза Камай. – Казанский посад после пожара ещё не залечил раны, не хотим послов великого государя по пепелищам таскать.
– А не можете отстроить, так мы подмогнём, отстроим вас! Плотников да каменщиков вдоволь!