W: genesis
Шрифт:
– Ну я-то откуда могу знать, Ань? – переспросил мальчик, сосредоточенный на тексте. – Не перебивай, будь добра.
– Хорошо, хорошо.
– Лампу выше!
– Так?
– … «Времени у меня осталось немного и эта»… Ансуал. Тетрадь? Или учебник?
– Учебник, вроде, – неуверенно подсказала девочка.
– В общем, не суть, допустим, тетрадь, короче «тетрадь служит»… Нет, «послужит»… Снова не знаю, потом «моего…»… Ай, не пойму эти каракули, что за почерк?! «И пропуском многих деталей», снова околесица, «но все-таки незначимых в общей картине»… Ой, данное слово первый раз вижу.
– Ты уверен, что вообще чего-то учишь, а? – не удержалась девочка.
Кир засопел и в упор посмотрел на сестру. Под одеялом было и неудобно, и душно, и тесно. Лежа вплотную, они кое-как приспособились для чтения.
– Ну сама валяй переводи тогда! – он перешел с шепота на голос. – Умная нашлась.
– Все, все дальше давай, не хнычь!
– А я не хнычу!
– Дальше давай, господи!
– …«Возможно, многое ты»… Ммм… Ниал? Знаешь, вот! «Возможно, многое ты знаешь», потом… «многое не знаешь, а некоторое тебе не хотелось бы знать», дальше неразборчиво…
– Да кто же этот таинственный «ты»? – сестра нахмурилась, и сдула ниспавшую челку. – Постоянно «ты», «ты», а имени нету. Письмо что ли какое-то?
– Нет, вряд ли. Смотри сколько тут страниц. Для письма явно перебор.
Ребята задумчиво смотрели на листы. Как сказала Аня, самым трудным стало не открытие верхней полки, а удержаться от желания чихнуть: когда она залезла, оттуда комьями повалила пыль. Поэтому девочка так долго не выходила, – пришлось в скором темпе вытирать ее отовсюду. Пачка бумаг была нетяжелой, сами листы скреплялись прочной бичевкой. К неимеверному разочарованию ребят, текст шел сплошь на другом языке.
–Пока что все звучит, как вступление, мне кажется, – сказал наконец Кир.
– К чему интересно? – прошептала девочка глядя на чернильные строчки.
– … «И все же Я напишу все так как было и»… «Постараюсь не»… «и не…»…
– Ты отличный переводчик, братец.
– Иди ты, честно! «…Великое, а ты помнишь, всего другого было в…»… Ну думаю, «было много»… «Основной целью моей»… «станет такая простая и…»… Эммм… «такая сложная вещь, как…».
– Как что? – шепот Ани был настойчив.
– Тралсум… Не могу, блин, вспомнить! Тралсум… Тралсум… Знакомое слово, до боли, – простонал Кир.
– Правда. «Основной целью моей… чего-то там… станет такая простая и сложная вещь, как правда», – подсказала Аня.
– Точно! Спасибо! Значит далее: «Достаточно было… в прошлом, чтобы нести их… в то …, которое мы вместе построили,… жутких … и многих потерь. В итоге…»…Нет, «в конце концов… не исправила, а только обмягчала»
– Может, «смягчала»?
– Да, «смягчала»… На «короткое» вроде «время ненавистную»…Тралсум… «Правду».
– Ненавистную правду? – переспросила сестра. – Кому же она ненавистна?
– Ты что, взрослых не знаешь? – усмехнулся мальчик.
За окном послышался скрип, потом отдаленный хлопок, чье-то мычание. Где-то залаяли собаки, кто-то в доме закашлял. Зашумел ветер, что-то заскрипело. Из маслянисто-густой ночной темноты, разбавленной лунным светом, вылетела юркая ласточка и резво прыгнула на подоконник детской комнаты.
Дети, пусть и напрягшиеся от всевозможных звуков, готовые сразу же свернуть свое переводческое предприятие, затаили дыхание, но не убрали лампу и не изменили положения.
– Это похоже дневник, – шепнула Аня, едва не уронив их тусклый источник света. – Рука затекла. Дай отдохну.
– Но чей? И кому автор писал? Зачем?
– Наверняка кому-то близкому, но тут важнее для чего он это настрочил.
– Смотри, выше пишет, что «времени осталось немного». Возможно, он уезжал и решил написать близкому человеку.
– Ага, такую-то пачку? Написать близкому человеку? Перед отъездом? На сорминорском? – улыбнулась девочка.
– Согласен, глупо, но мы можем пока лишь гадать, – Кир вздохнул и подпер рукой толстую щеку.
– Поехали дальше, – Аня взяла светильник и приблизила к рукописи.
– …«Также, хотел бы сразу сказать одну вещь»…, «конечно, тебе лично, однако»… «это невозможно, да и»,… « действие было бы разумно». У писателя такой странный и кривой слог, кошмар. То ли красуется, то ли человек был очень непонятный. «Избавить лист от… букв и ум от…», «напишу вот что: один»…Ого, гляди, слово «журналист» он написал на обычном диалекте, видимо, на сорминорском аналога нет.
– А может он сам не знал, – сказала Аня. – И с чего ты взял, что это «он»?
–Предположил… «журналист… несколько дней тому назад, задал мне такой вопрос: «…возможность прожить свою жизнь заново и исправить в ней что-нибудь, то что»… Хм, ну, наверно, «что исправил бы». «И знаешь каков был мой ответ?»…
Брат замолчал. Сестра следила за его переводом и тоже застопорилась на последнем слове первой страницы.
– Ну и? Каков? – прошептала Аня.
– Без понятия, – едва не плача пропыхтел мальчик, он силился вспомнить или додуматься до значения слова, но ни малейшей идеи в голову не приходило. Аня тихонечко, в кулак, хихикнула.
– На последнем слове, блин, – она перешла на тихий голос. – Самый ответ его.
– Он ответил «ничего», – сказал дедушка, усаживаясь на стоящее рядом кресло, закуривая трубку. – Ничего бы он не изменил в своей жизни.
***
10 Год Новой Федерации, одна из башен Совета
Мокнул ручку в чернильницу. Он все же решил начать, ибо пустой листок ощутимо давил. Начать с глупых и банальных слов, но с другой стороны, какие слова не банальны в начале?