XIV принцип
Шрифт:
После обеда Сергею оказали большое доверие и уложили его спать с десятком самых младших крысят, которые тут же облепили растерянного путешественника со всех сторон и мгновенно уснули.
— Самая заурядная, можно сказать, ситуация, — лежа, тоскливо думал тот. — Сплю я в крысиной норе, с крысятами под одним одеялом, и даже не испытываю дискомфорта. Если все пойдет так дальше, то я женюсь на крысе, и она отучит меня кусать ногти. Нет. Хочу жениться на Наоле. Буду пить кровь, если ей приспичит.
И он уснул. Все-таки сказались и перенесенная дорога, и пережитое потрясение от полета в капсуле инжи, и знакомство со строгой, но гармоничной культурой скейвенов.
* * *
— Вставай, лежебока! — толчком разбудил его Шарскун. — Я достал два билета в театр.
— Сколько времени? — недовольно пробурчал Второй.
— Двадцать пять без малого, — ответил скейвен. — Представление начинается ровно в двадцать пять тридцать. Надо торопиться. Если опоздаем, наши места отдадут студентам.
— Да, Конфуций и не мечтал об этом, — кряхтел Сергей, поднимаясь с кровати и натягивая сапоги. — Студентам! Какого хрена? Мы — взрослые люди... и скейвены! Нам должны места уступать, а не мы.
— Не ной, — хихикнул Шарскун. — Я узнал, что пьеса очень хорошая.
— Про что?
— Про королей и королев.
* * *
Очутившись в скейвенском театре, Второй отметил, что интерьер увеселительного заведения поразительно схож с интерьером МХАТа. Даже обшивка кресел была того же шинельного цвета, разве что роль осветительных приборов выполняли многочисленные факелы, что, в свою очередь, придавало дополнительную пикантность и торжественность обстановке. Свободных мест в самом деле не было.
Ровно в назначенное время громыхнули литавры, и массивные полотняные кулисы разъехались в разные стороны, открывая искусно построенную декорацию замка. На сцене появились два скейвена-актера в костюмах стражников и с алебардами в лапах.
— Ишонусах шук о шук хасоо, — продекламировал один из них густым баритоном и показал лапой на стену замка.
— Хишотух оосун! Ширусан мих цусахо ит, — пробасил второй.
Из ворот замка вышел худенький скейвен в бархатном камзоле и книгой в лапах.
— Перевести? — склонившись к другу, спросил Шарскун.
— Не надо, — отказался Сергей и добавил: — Я эту пьесу наизусть знаю.
— Интересная?
— У нас считается одной из лучших.
— Очень хорошо, — обрадовался проводник. — А то болтают всякое! Развратная пьеса, говорят. Глупые крысы!
— Толкни меня, когда он «быть или не быть» скажет, — попросил молодой человек, устраиваясь удобней в кресле и закрывая глаза.
* * *
К реальности его вернул взрыв бешеных аплодисментов. Сергей зевнул и посмотрел на Шарскуна. Тот утирал рукавом куртки заплаканную морду.
— Ну, как тебе? — спросил Второй.
— Клянусь Рогатой Крысой! Эту пьесу мог написать только скейвен! — воскликнул крыс. — Какая глубина! Какое благородство! Какая славная смерть!
— Автор, наверно, сейчас от твоих похвал в гробу переворачивается, — съязвил Сергей.
— Он что — нежить? — не поверил ему Шарскун.
— Лет как семьсот, — сообщил тот.
— Тебя обманули, — твердо заверил его скейвен и мотивировал: — Во-первых, нежить никогда не выбирает, убивать или нет. Во-вторых, пьесу покупал Танкуол за сто вагонов варп-камня у дручий. Танкуол настоящий ученый, а на сто вагонов варп-камня можно построить два таких города, как наш. Тебя обманули.
— Может быть, — подумав, согласился Второй, пораженный и мудростью выбора Танкуола, и огромной стоимостью пьесы. — Теперь я точно уверен, что меня обманули. Тем более, что сказал мне об этом типчик ненадежный.
— Потом скажешь, где его найти, — попросил Шарскун, — его надо прирезать, иначе он нас всех опозорит.
— Буду вспоминать, — усмехнувшись, пообещал Сергей, мысленно представляя встречу своего институтского преподавателя литературы, зануды и взяточника, с хвостатым ценителем подлинной драматургии.
* * *
Покинув театр, путешественники направились по улице в противоположную от дома скейвена сторону. Ночной Эшинблант мало чем отличался от дневного, разве что прохожих было значительно меньше и на всех перекрестках стояли вооруженные пиками солдаты в кожаной униформе.
— Это ночная стража, — на ходу объяснил крыс. — Нам нужно пройти до восточных ворот к торговым путям. Там мы сядем на тележку и через час приедем в пещеры под Наггаротом.
— Ты хоть с Асушан попрощался? — спросил Второй.
— Не напоминай мне о ней, я буду грустить, — взмолился Шарскун и поинтересовался: — Что ты думаешь о пьесе?
— Думаю, что надо было ему выбрать «быть» и не морочиться, — ответил Сергей. — Дядька так и так хотел от него избавиться.
— Ты не понял! — заявил скейвен. — Гамлет не выбирал, когда говорил «быть или не быть», он удивлялся.
— В смысле?
— В смысле, что так жизнь устроена — хочешь не хочешь, а либо ты, либо тебя. До встречи с призраком отца он видел жизнь по-другому, хотел мира и счастья.
— Надо было Офелию забрать и сделать ноги.
— Нельзя было.
— Почему?
— Потому что от этого ничего не изменилось бы. Ну взял, ну уехал. И чего? Жизнь задаст тот же вопрос там, куда придешь. И опять — либо ты, либо тебя. Несовершенство этого мира. Хорошим можно быть только вопреки здравому смыслу. Хороший — это безумный.
— Тебе, дружище, надо было стать искусствоведом.
— У меня слишком большая семья для такой профессии.
— Понимаю. Да, ты ведь так мне и не сказал, Асушан родила или нет?