XVII. Наваррец
Шрифт:
О драгоценностях, находившихся в сундуке, никто не сказал ни слова.
На четвертое утро, когда до Парижа оставалось всего ничего, а нам так никто и не встретился, д'Артаньян предложил:
— Объедем город по окружности. Все ждут нас с запада, мы же въедем с востока. Потеряем полдня, зато избежим возможных проблем.
Весь день шел дождь, и дороги размыло. Мы продвигались вперед медленно, а объезд лишал нас еще нескольких часов времени, и все же я согласился:
— Хорошая идея! Принимается.
План гасконца сработал. У наших противников, скорее всего, попросту не хватило людей, чтобы перекрыть все парижские ворота. Вероятно, они сосредоточились на западных, как и предположил д'Артаньян. Поэтому когда мы вечером въезжали в восточные ворота Сент-Антуан, то никого, кроме городских стражников, не увидели.
Заплатив за проезд кареты несколько су, мы промчались по улицам города со всей возможной скоростью. Фон Ремер сообщил адрес дома, которое выделили императорскому посольству на время парижского визита, и я нисколько не удивился тому, что дом этот оказался на уже знакомой мне Королевской площади, где я катался на карете с кардиналом. Здесь на площади находилась лишь временная резиденция, сам же посол и его свита, а так же большая часть охраны проживали в хорошо укрепленном особняке в получасе от Парижа.
Стражники, патрулирующие площадь, сильно удивились нашему весьма потрепанному внешнему виду и забрызганной грязью карете. Нас окружили, велев остановиться.
Фон Ремер спрыгнул с козел и пошел объясняться. Он долго разговаривал с сержантом, жестикулируя и то и дело показывая руками на нужный павильон, но сержант никак не хотел уступать в споре и отказывался пропускать карету дальше. Не соответствовали мы местному дресс-коду с нашими бандитскими рожами. Мы и сами это понимали, но сдать груз было необходимо.
В конце концов тевтонец плюнул под ноги и пешком отправился в резиденцию. Уже через четверть часа он вернулся в сопровождении нескольких дюжих молодцев и одного расфуфыренного, как индюк, пожилого франта.
Тот, с грубым немецким акцентом, который он и не собирался маскировать, через губу заговорил с сержантом, велев пропустить карету дальше. Но сержант оказался крепким орешком, и на все приказы односложно отвечал отказом.
Франт багровел лицом и уже практически орал, а сержант лишь чуть улыбался в густые усы и стоял на своем. Видно было, что он просто не любит немцев и сделает все, чтобы им досадить хотя бы в мелочах. Чем бы окончилась эта эпическая битва, неизвестно, но фон Ремер вновь плюнул под ноги и приказал помощникам вытащить сундук из кареты и нести его в дом на руках.
Такой вариант сержанта вполне устроил. Престарелый франт и подручные, прихватив сундук, пошли через площадь. Старый немец по дороге презрительно фыркал в сторону сержанта, но тот и бровью не вел.
— Встретимся завтра, друзья мои, — сказал на прощание тевтонец. — Где я могу вас отыскать?
— Постоялый дом «Папаши Джозефа» — там живет д'Артаньян, меня же ищите в заведении «Святой Фиакр» на улице Сен-Мартен. Карету и всех лошадей вы найдете там же, мы их устроим и обо всем позаботимся.
— Договорились! Вы честно выполнили все условия нашего договора, и я, со своей стороны, так же честно выполню свои обязательства.
Когда фон Ремер, наконец, ушел, д'Артаньян спросил меня:
— Значит ли это, что мы с вами, наконец, богаты, шевалье?
— Пока что это означает лишь то, что сказал фон Ремер. Мы выполнили свои обязательства и вправе требовать оговоренную награду. И я очень надеюсь, что ее не придется выбивать силой!
— Пусть только попробует нарушить слово. Сундук мы у него не отобрали, но от своих денег не отступимся!
Д'Артаньян помог мне перегнать наш караван из кареты и заводных лошадей на улицу Сен-Мартен, с интересом осматриваясь по сторонам.
Дом, арендованный Перпонше, за прошедшие дни претерпел существенные изменения. Во-первых, на фасаде висела свежая вывеска, еще пахнувшая краской: «Святой Фиакр. Прокатные экипажи для всех!» — все точно, как я наказал. Во-вторых, пока мы продвигались по улице, от дома отъехало минимум три экипажа — значит, бизнес начал работать, и, более того, процветал. Ну а в-третьих, во дворе дома кипела жизнь, что говорило о состоянии дел гораздо больше, чем все прочее. Людей заметно прибавилось, и каждый знал свое дело: кто-то приводил в порядок двор, другие водили лошадей по кругу, давая им возможность немного разогреться, третьи до блеска начищали фиакры, стоявшие во дворе. И сами фиакры — во дворе образовался уже целый автопарк. Тут были и открытые двуколки, по типу английских кэбов, где кучер сидел сзади, и крытые четырехместные кареты, и еще какие-то другие, которые я не успел толком разглядеть.
С удовольствием я заметил у ворот сержанта Пиверта и пару человек подле него. Теперь я был более спокоен за сохранность нашего молодого бизнеса.
Сержант заметил меня и приветственно замахал руками. Я махнул им тоже, но пообщаться решил чуть позже. Сначала требовалось передохнуть с дороги.
— Я вижу, вас ждут! — одобрительно кивнул д'Артаньян и тут же откланялся, отправившись домой приводить себя в порядок.
Работники Перпонше распрягли лошадей и отвели их в стойло. Сам же хозяин бизнеса, выкатившись из дома, кругами носился возле меня, охая и размахивая руками.
— Милостивый государь Вы ужасно выглядите, словно в канаве извалялись! Срочно-срочно в дом, вам наберут теплой воды — мыться и отдыхать!
— Еды вели подать! — приказал я, позволяя увести себя под руки в тепло и уют внутренних комнат. — И гасконского вина! Сегодня мне требуется напиться вхлам…
Мне нравилось, как устроил все в этом доме Перпонше. Каждый работник был на своем месте и при деле. Никто не слонялся и не глазел на меня. Мы пришли в ту же комнату, что и в прошлый раз. Деревянное корыто уже стояло на месте, и его быстро наполнили водой.
Я с огромным удовольствием скинул грязные вещи и залез в корыто.
Блаженство! Это не передать словами. Я безжалостно тер свою кожу железным скребком до красноты, потом с головой нырнул в корыто — благо, оно было достаточных размеров. Грязь буквально слоями сходила с меня, вода потемнела, но менять ее на второй раз я не стал. Просто вылез, вновь почувствовав себя живым человеком.
Перпонше уже ждал наготове с большим куском ткани в руках — вместо полотенца.
— Ваши костюмы уже доставлены, мой господин. Какой предпочтете надеть?