XXI век не той эры
Шрифт:
— Боюсь, на этот вопрос я ответить не могу, — опустив меня на койку (ой, когда это мы дошли до камеры?), он развёл руками.
— А, агностицизм всякий и пути Господни, — понимающе покивала я.
— Нет, просто тогда я не удержусь, и отвечу на остальные вопросы, которые неизменно вызовет ответ на этот. И тогда совершенно точно расстреляют и меня, и тебя, — и, насмешливо подмигнув, внук Кетцалькоатля направился к выходу. — Спи. На сегодня дела окончены, — напутствовал меня он, и дверь закрылась.
Я, открывшая было рот в стремлении попросить ужин в постель, закрыла его и вздохнула. Ладно, что уж там. Помыли, обращаются хорошо… если ещё и кормить начнут часто, окончательно решу, что я в санатории.
И тут, будто в ответ на мои мысли, из стены рядом с моим плечом выдвинулась полочка, а на полочке стояла тарелочка, лежало несколько кусочков хлеба и стоял стакан воды. Вся посуда была из странного нетвёрдого пластика, чего-то среднего между техническим полиэтиленом и силиконом. Форму держало, не изгибалось, но оглушить кого-то этим стаканом не стоило и пытаться.
— Спасибо, — вежливо проговорила я в потолок, перетаскивая тарелку и ложку на колени.
Чем меня кормили в прошлый раз, я не обратила внимания. Я вообще тогда не заметила, как съела предложенный обед: не тем голова была занята. Сейчас же подспудно ожидала какой-нибудь однородной массы, жутко полезной и настолько же жутко безвкусной. Но реальность оказалась даже лучше самых радужных надежд!
Хотя… зал ожидания с фонтаном. Надо постоянно себе про него напоминать.
В общем, мне была предложена какая-то каша (похожая на ячневую, а там кто его знает, на какой планете и из чего это выросло?) с полосочками тушёного с луком и подливкой мяса (почти любимый бефстроганов!). И хлеб, да; нормальный, чёрный, свежий и очень вкусный. Я не большой фанат хлеба, но организму нужны калории, поэтому хлеб я приговорила в первую очередь, а потом заела вторым, и даже ложку с тарелкой облизала. Точно, санаторий.
Не висела бы над моей головой мрачная перспектива, я бы даже, наверное, порадовалась, в какое приятное место попала.
Полка с посудой убралась обратно в стену, и я решила воспользоваться советом Кичи, а именно — поспать. Тем более в этот раз на нарах нашлась даже подушка и тонкое мягкое одеяло. Как только я легла, свет, испускаемый потолком, померк, но не погрузил меня во тьму, а стал похож на ночное освещение в плацкартном вагоне. За что я была искренне благодарна своим хозяевам: что-то подсказывало, бояться темноты я буду ещё очень долго.
Против ожидания, снились мне не ужасы с чертовщиной, и даже ничего трагического, или мрачного, или даже стыдного не было. Но проснулась я всё равно с тяжёлой головой и мокрыми глазами, и долго пялилась в белую стену напротив. Было настолько грустно, что почти больно.
Мы с Кичи гуляли по Петергофу. Индеец в потёртых джинсах и голубой рубашке с коротким рукавом с любопытством крутил головой и ел мороженое в вафельном рожке. А я шла рядом в длинном сатиновом сарафане в мелкий оранжево-синий цветочек с эскимо в руках, и изображала из себя гида. Рассказывала всё, что помнила. Какие-то курьёзные случаи из истории родной страны и жизни Императоров Российской Империи, истории из жизни Петербурга и отрывки из истории самого Петергофа, в основном о его постройке и том, как самоотверженно музейные работники пытались защитить сокровища музея в войну. Никогда бы не подумала, что так много знаю на эту тему…
Это даже свиданием сложно было назвать; если только совсем-совсем скромным, из разряда первого свидания настоящей комсомолки семидесятых годов или благородной девицы девятнадцатого века. Мы даже за руки не держались. Но было настолько легко, светло и хорошо, настолько звонко журчали фонтаны, настолько чудесно звучала шумная многоголосая речь пёстрой толпы туристов, что ничего другого мне и не хотелось.
И утреннее осознание, что это был всего лишь сон, и в этой реальности подобное просто невозможно, ударило очень больно, наотмашь. Лучше бы приснился кошмар, я была бы хоть рада проснуться.
Глава 3. Дорога
От Земли до Беты — восемь дён,
Ну, а до планеты Эпсилон
Не считаем мы, чтоб не сойти с ума.
Вечность и тоска — ох, влипли как!
Наизусть читаем Киплинга,
А кругом космическая тьма.
Во время перелётов время тянется очень медленно. Это может подтвердить любой человек, не занятый непосредственно в пилотировании корабля и его техническом обслуживании. Заняты были пилоты, техники, навигаторы, командиры кораблей, связисты и… пожалуй, всё. Некоторые особо ответственные триарии и центурионы занимались таким милым офицерскому сердцем делом, как «муштра», некоторые особо скучающие устраивали планёрки, в отдельных случаях перетекавшие в стихийные, но без размаха, попойки. За размах можно было нарваться на серьёзные проблемы, да и достать алкоголь в открытом космосе проблематично, тем более — в таких количествах.
Как решали свои проблемы старшие командиры, алый центурион Лиходеев не знал. Сам же он, оставив своих бойцов самостоятельно разбираться с проблемой ничегонеделания, большую часть времени проводил в тренировочном зале. Чем развлекались многие: слишком хорошей физическая подготовка не бывает.
Несмотря на угрозы чёрного трибуна и стойкое молчание ребят из роты Алексиса Канариса, уже к концу первого дня только ремонтные роботы не знали, что в карцере появился какой-то то ли мутант, то ли просто человек в карантине, чудом спасённый со Скальда. Которого приволок трибун Наказатель лично (!!!!). К концу второго дня мутант оброс конечностями, чешуёй, перьями и крыльями и начал дышать огнём.
В перелётах привыкшим к активным действиям десантникам было действительно очень скучно, в перелётах ничего не случалось. Ну, поспать можно, да. Только сколько того «поспать» в одного человека влезет, да и на завтрак-обед-ужин ходить надо, и размяться в тренировочный зал, чтобы совсем не закиснуть. По дороге неизбежно общение с товарищами, но товарищей и так видишь каждый день, и морды всё те же, и проблемы тоже. А тут — такая новость!
В общем, к середине третьего дня, когда весь балласт «Северного ветра» считал минуты до прибытия на станцию базирования, где можно будет пару дней отдохнуть от всего и обменяться новостями с большим миром, алый центурион Лиходеев наконец-то придумал себе интересное дело. В отличие от большинства людей на борту флагмана, он точно знал, что именно поселилось в одной из комнат карцера. А ещё, и это было самое приятное, у него был повод заглянуть внутрь. Да и действительно было очень интересно, что же там такое с этой женщиной, если она, конечно, вообще женщина.
Пропуск в медико-научный комплекс на этом корабле могли дать несколько человек. Во-первых, старший командный состав: легат легиона, чёрный центурион — командир «Северного ветра», трибуны и Наказатели. Эти варианты отпадали сразу, потому что пошлют они алого центуриона с его просьбами далеко, надолго и известным всякому космодесантнику маршрутом. Тут даже не надо было разбираться в их личностях, чтобы предсказать ответ.
Во-вторых, разрешить подобное мог «начлаб» Нобоюки Исикава и «начмед» Кичи Зелёное Перо. И если пожилой ямато мог упереться в букву устава, особенно если какой-то эксперимент не ладился, то патологически честный и справедливый тольтек просто не мог отказать озабоченному жизнью и здоровьем спасённого человека алому центуриону.