Я Береза, как слышите меня
Шрифт:
В тот день Потанин, выполнив задание, вывозил из окружения тяжелораненого. На обратном пути он попал под сильный обстрел с земли, затем - под огонь фашистских истребителей. Как ни маневрировал Николай, как ни старался уйти от летящих в него снарядов, самолет все-таки был сбит, вспыхнул и упал в заросли. Потанин успел выскочить из-под горящих обломков, катясь по земле, сбил с себя огонь, бросился спасать раненого, но тот уже был мертв...
– Я хочу бить гадов!
– сверкая чистыми и ясными, как небо, глазами, доказывал Николай комэску. Больше так не могу. Они нас бьют, а мы - в кусты!..
Кубанец Кравцов молчал. Вместо доклада он протянул комэску какую-то
Позднее мы узнали, что Виктор Кравцов отказывался летать на У-2 и просил перевести в штурмовую авиацию. Резолюция комэска уже в который раз!
– была одна и та же: "Отказать"...
"В штрафную роту захотела?"
Страшное, тяжкое время было тогда, осенью 1942 года на Северном Кавказе. Все воины - от солдата до маршала - были, кажется, на пределе человеческих возможностей. Давно уже мы не получали писем. Полевая почта где - то заплутала. Но у меня в сердце всегда хранились мама и Виктор. Где они и как? Живы ли? "Конечно, живы и здоровы!
– успокаивала я себя.
– Это связь виновата." В левом кармане моей гимнастерки лежали партийный билет и две фотографии - мамы и Виктора, а еще - совсем малюсенькая - Юркина. Мама, как всегда, повязана платком и смотрит на меня с грустью. А Виктор, наоборот, смеется задорно и чуть запрокинув курчавую голову. Он в форме. На петлицах три кубика и птички.
Юрка на фотографии - в белой рубашке, с пионерским галстуком. Его долго не принимали в пионеры из-за репрессированного отца, пока за него, да и за других таких же несчастных детей не вступилась завуч. Она сказала тогда: "Если мы не будем принимать наших учеников в пионеры, то ни одного пионерского отряда не соберем по всей школе. Все вы знаете, что в наших арбатских школах отцы учеников репрессированы почти через одного... "Многих тогда приняли в пионеры. Потом, правда, завуча уволили. Юрка в пионерах состоял до комсомольского возраста. Но вернемся опять в год 1942-й, на Кавказ.
Наши войска в чрезвычайно сложных условиях с тяжелыми боями отошли к предгорьям Главного Кавказского хребта. Враг захватил обширную территорию: Ростовскую область, Калмыцкую АССР, Краснодарский и Ставропольский края. Враг уже проник в Кабардино-Балкарию, в Северную Осетию, Чечено-Ингушетию.
25 октября 1942 года гитлеровцы бросили в бой до 2ОО танков и, прорвав оборону 37-й армии, 28 октября захватили Нальчик. Развивая успех, через неделю они вышли на подступы к Орджоникидзе. Однако 6 ноября подошедшие резервы нашей армии нанесли контрудар по фашистской группировке и в шестидневных боях разгромили ее. Немцы перешли к обороне и на гронзенском направлении. План захвата Закавказья, Грозненского и Бакинского нефтяных районов был сорван врага остановили.
... И вот мой последний вылет в эскадрилье связи - в район Алагира. В пути меня атаковали истребители. Я пытаюсь от них спрятаться - маневрирую буквально между деревьями, кронами их. "Мессеры" бьют неприцельно, но длинными злыми очередями. Кидаю свой самолет влево, вправо... "Когда же, наконец, отвяжутся!.." И вдруг... Правым крылом моя машина врезалась в дерево. Сильный удар... Треск... Еще удар!... Очнулась - и никак не пойму, где нахожусь. Болят ноги, руки, сдавило грудь, дышать трудно. Потихоньку пошевелилась -переломов вроде нет. Но где же самолет? Посмотрела кругом, а он тут, рядом, лежит - весь изломанный. Мотор уткнулся в землю, винт, вернее, обломки его в стороне валяются, на кустах висят элероны, еще какие-то детали. Словом, самолета нет. В душе боль, досада, горечь. "Что же делать? Что же делать..?" - твержу постоянно и ковыляю в сторону аэродрома.
Никаких доказательств, что меня атаковали фашисты, нет. Думаю, скажу-ка, что сама разбила самолет. Вот случай перейти в боевую авиацию!
Только на второй день к вечеру отыскала я аул Шали в ущелье за Грозным и предстала перед командиром эскадрильи.
– Я разбила самолет и готова отвечать за это по законам военного времени, - отчеканила скороговоркой, стоя по стойке "смирно".
Майор Булкин, как мне показалось, был не в духе. Сердито посмотрев на меня, он принялся кричать:
– В штрафную роту захотела? Вот там узнаете, почем фунт лиха! А то, видите ли, они стали хулиганить... чтобы удрать в боевую авиацию!
Кого имел в виду Булкин, я не знала, но слушать брань его мне было обидно. Заступился за меня Алексей Рябов.
– Давай-ка, командир, отправим ее в УТАП вместе с Потаниным. Пусть переучивается. Ведь на Егорову уже пять запросов было откомандировать в женский полк...
Об этом я услышала впервые, но не успела ничего сказать откуда ни возьмись - Дронов:
– Разрешите обратиться? Самолет Егоровой я отремонтирую. Обещаю!
Летающий танк
Много лет спустя я узнала, что Дронов самолет мой действительно восстановил, сдал его инженеру эскадрильи, а сам добился перевода в другую часть и до конца войны был механиком на истребителе Ла-5.
А я с Потаниным тогда все-таки укатила в город Сальяны в УТАП (учебно-тренировочный авиационный полк). И вот первое препятствие на пути к боевой машине.
– Значит, штурмовиком?
– Это командир полка.
– А знаете ли вы, что за адская работа - штурмовать? Ни одна женщина еще не воевала на штурмовике. Две пушки, два пулемета, две батареи реактивных снарядов, бомбы различных назначений - вот вооружение "ила". Поверьте моему опыту, не каждому даже хорошему летчику подвластна такая машина! Не всякий способен, управляя "летающим танком", одновременно ориентироваться в боевой обстановке на бреющем полете, бомбить, стрелять из пушек и пулеметов, выпускать
реактивные снаряды по быстро мелькающим целям, вести групповой воздушный бой, принимать и передавать по радио команды. Подумайте!
– урезонивал он.
– Думала уже. Все понимаю, - отвечала я кратко, но решительно.
– Не приведи бог, какая упрямая! Тогда делайте, как разумеете!
– И командир учебного полка отступился.
Самолетов в УТАПе было много, но все устаревшие. Мы летали на УТ-2, УТИ-4, И-16, СУ-2. Штурмовика Ил-2, о неподвластности которого говорил командир полка, не было и в помине. А мне и моим новым товарищам хотелось освоить именно штурмовик.
С азартом взялась я за изучение новой, кроме УТ-2 для меня, техники. Научилась управлять истребителем и вести "бой". Уверенно поднимала в воздух легкий бомбардировщик СУ-2.
Этот самолет осваивала я с особым усердием: узнала, что у него скорости отрыва от земли и посадки почти такие же, как и у "ила".
Тренировочные полеты были каждый день. Питание в столовой, мягко говоря, было "жидковатое", и мы в свободное время устремлялись на реку Куру ловить миног. Мне они казались змеями и есть их я не могла. Но однажды после полетов вылезла из истребителя И-16 ("ишачка"), голова у меня закружилась от истощения и я упала. После этого случая есть стала все, в том числе и жареных миног.