Я Береза, как слышите меня
Шрифт:
– Скажите, а какая траектория полета эрэса с пикирования?
– А как установить сбрасыватель эрэсов?..
Вопросы сыпались как из рога изобилия, и молодой инженер вскипел.
– Кто кого экзаменует? Вы меня или я вас?
– спросил он, крутя рукоятку электросбрасывателя то вправо, то влево, и, не найдя правильного положения, чертыхнулся, вылез из кабины и направился в сторону от аэродрома.
На самолетной стоянке нас ждали новые экзаменаторы. Начальник воздушно-стрелковой службы (ВВС), в дальнейшем заместитель командира полка по летной подготовке, капитан Кошкин встретил нас угрюмо.
Но надо было видеть Алексея Кошкина в боевой работе! Рассказывали о его поединке с каким-то диковинным фашистским изобретением. Придумали немцы чертовскую машину, которая за один час работы крушила 12-15 километров железнодорожного полотна. А сколько надо было времени, материалов и труда сотен бойцов, чтобы все это восстановить!..
И вот наземное командирование попросило летчиков помочь расправиться с той вражеской затеей. Оказалось, что замаскированный паровоз волок за собой что-то вроде огромного плуга-крюка, который выворачивал на своем пути все- и шпалы, и рельсы. Уничтожить паровоз командование полка приказало Кошкину. Но как его обнаружить? Только вчера видели стальные нити рельсов, а сегодня их уже нет. Кошкин летал много раз, извелся весь - паровоз найти не удавалось.
Но однажды в лучах заходящего солнца Алексей заметил тень. Она была большой, неправдоподобной, уродливой - тень паровоза. "Но где же дым? Где же сам паровоз?.." - передавал потом Кошкин свои недоумения. Снизившись до бреющего полета, он наконец увидел то, что так долго искал. Немцы прямо на паровозе, сверху, смонтировали площадку, разделанную под лес и кустарник. Маскировка была мастерской. Ну и пошел Алексей в атаку на весь этот "театр". Зашел он сбоку, взял паровоз на прицел и открыл огонь. Впустую. Машинист резко дал ход и снаряды, посланные Кошкиным, проскочили мимо. Атакует вновь - и вновь безрезультатно.
Поединок самолета с паровозом длился долго. Когда снаряд попал в котел, облако пара взметнулось вверх и паровоз остановился. Кошкин, однако, бил по нему еще и еще - из пушек, пулеметов, в упор выпустил реактивные снаряды: уж очень досадила Алексею эта немецкая чертовщина! Паровоз превратился в груду металла. Засняв для контроля свою работу, капитан прилетел домой без единой пробоинки, а ведь с земли да и с этого паровоза били немцы по нашему штурмовику из чего только могли бить.
Такие вот оказались в полку люди. Нельзя было не удивляться им, но, признаюсь, чуточку вкрадывались и сомнения: да справлюсь ли так, как они, смогу ли?..
Вынужденная посадка
После сдачи зачетов всю нашу группу представители для полетов на учебно-тренировочном самолете с двойным управлением УИЛ-2. Вывозить нас на ней будет капитан Карев.
Штурман полка Карев предстал перед нами удивительного элегантным. Кажется, та же была на нем, что и на капитане Кошкине, армейская форма, но тщательно отутюженная гимнастерка с белоснежным подворотничком, брюки галифе с необъятными пузырями, хромовые сапоги, начищенные до блеска и собранные в гармошку, фуражка со звездочкой на околыше - все это сидело на Кареве как-то по особенному изящно и не нарушая устава. С первого знакомства еще запомнились почему-то озорные смеющиеся глаза, нос с горбинкой. Он подвел меня к желаемой машине и отошел в сторонку - пусть, дескать, сама познакомиться...
А я действительно смотрела на самолет и не могла наблюдаться. Передо мной стоял красавец с удлиненной обтекаемой формой фюзеляжа, остекленной кабиной и далеко выступавшим впереди нее острым капотом мотора. На передней кромке крыльев угрожающе топорщились четыре вороненых ствола скорострельных пушек и пулеметов. Под крыльями были укреплены восемь металлических реек направляющих для "эрэсов" - реактивных снарядов. Я уже знала, что в центроплане машины четыре бомбоотсека. В них да еще на два замка под фюзеляж можно подвесить шесть стокилограммовых бомб. В общем не самолет, а крейсер. Я провела ладонью по холодной обшивке. Металл! Не то, что на У-2. Двигатель, кабина, бензобаки- все под надеждой броней. Вот какая птица доверена мне! Помолчав, сколько положено для приличия при первом свидании, Карев спросил наконец:
– Нравится?
– Очень!
– с каким-то особым чувством ответила я.
– А теперь, давайте полетаем, посмотрим, понравится ли вам "Илюша" в воздухе?
– и улыбаясь, галантно предложил: - Прошу!
Запомнилось, как я выполнила два полета по кругу. После посадки штурман полка по переговорному аппарату попросил меня зарулить самолет на стоянку и выключить мотор. Ну, думаю, сейчас начнется разгон: чем-то капитану не угодила, хотя в полете он лишь насвистывал мелодии из каких-то оперетт, и не проронил ни слова.
– Разрешите получить замечания, - стараясь казаться бодрой, произнесла я.
– А замечаний нет, - ответил Карев.
– Идите на боевой самолет - хвостовой номер "шесть" - и сделайте самостоятельно один полет по кругу.
Я никак не ожидала такой поспешности в переходе на боевую машину. Мне Уил-2 показался слепым, тесным, и я попросила Карева:
– Товарищ капитан, слетайте со мной еще разик на спарке.
– Нечего зря утюжить воздух! Сейчас каждый килограмм бензина на счету, отрезал штурман.
– Но, товарищ капитан, - взмолилась я, - вы ведь всем ребятам из нашей группы дали по нескольку вывозных полетов, и Кулушникову, вон, все двадцать пять. Почему же мне-то не хотите дать еще хотя бы один полет на спарке?
– Бегом к самолету!
– скомандовал капитан.
И я побежала.
Механик самолета Вася Римский доложил мне о готовности машины. Надев парашют, я забралась в кабину, пристегнулась ремнями, настроила рацию на прием, все проверила, как учили, и запустила мотор.
Удивительно чувство взлета - ухода от твердой опоры под ногами. Самолет еще бежит по неровному травянистому полю, набирая скорость, еще мгновение - он оторвался от земли, и пилота уже несут вперед два стальных крыла. В первом полете по кругу я заметила, насколько быстрее завершился этот традиционный маршрут с четырьмя разворотами - мотор "Ила" не ровня тому, с У-2. Посадку рассчитала точно и села у "Т", как говорят летчики, на три точки. Значит, лучшего и желать не надо.