Я Береза, как слышите меня

Тимофеева-Егорова Анна Александровна

Вахрамов прилетел с полигона, уверенно посадил машину и уже на пробеге, нечаянно перепутав рычаги, убрал шасси. Колеса "ила" тут же сложились калачиком и самолет прополз на брюхе... Когда мы подбежали к нему, Валентин уже вылезал из кабины, тоскливо глядя на согнутые в бараний рог лопасти винта. В глазах летчика стояли слезы. Его тогда никто не ругал, никто не объявлял выговоров, но он сам так переживал, что жалко было на него смотреть.

По натуре Валентин Вахрамов был замкнутый, внешне грубоватый. Но эта наносная грубость исходила от желания казаться взрослее. В нем ничего не было ни смешного, ни загадочного, а вот летчики почему -то прозвали Валю "Факир". И прилипла к парню кличка, хотя всего-то только раз он, забыв про

свою "возрастную солидность", показывал нам фокусы с игральными картами и горящими спичками. Я знала, Валентин очень любит поэзию, да и сам писал стихи, никому не решаясь их показывать. В нем угадывалось внутреннее благородство, душевная доброта. Знала я и то, что в Сибири у него живут мама - работница военного завода и сестренка, которую он нежно любит. Получая от них письма, Валентин уходил куда-нибудь в сторонку, подальше, чтобы никто не мешал, и перечитывал их по несколько раз. Как-то он показал мне фотографии родных. С них смотрели на меня все те же вахрамовские глаза с грустинкой.

– Красивая у тебя сестра, - заметила я.

– Красивая, - согласился Валентин, - но очень тяжело больна. Вряд ли я ее когда увижу. Да и маму тоже - туберкулез...

Я поняла, откуда у Вахрамова эта неизбывная грусть.

Бомбометание по лаптю

Приказ на командировку за новыми самолетами мы получили неожиданно. Нам казалось, что не мешало бы еще потренироваться на полигоне, да и в строю, но начальству виднее. И вот из Баку в трюме какого-то парохода плывем через Каспийское море в Красноводск, откуда предстоит добираться в Поволжье поездом - через Ашхабад, Мары, Ташкент.

Каспий так разбушевался, что укачал почти всех летчиков.

И сошли мы в Красноводске на землю бледные, помятые, пошатываясь из стороны в сторону.

– Ну, что, сталинские соколы, носы повесили? Это вам не воздушный океан, горько подшучивает кто-то из наших.

С трудом дошли до вокзала, сели в вагоны и поезд повез нас по казахским степям в тыл.

... Поезд движется так, что идти с ним можно рядом - и не отстанешь. От морского путешествия уже отдохнули, чувствуем себя куда увереннее и покойнее, чем на море. Кто читает, кто играет в домино, а вокруг воздушного стрелка Жени Бердникова собрались любители песни. Женя хорошо играет на гитаре.

На остановках мы выбегаем покупать молоко. Вахрамову показалась очень грязной пол-литровая банка, которой женщина черпала молоко из ведра. Он возмутился.

– Как можно грязной банкой лезть в общее ведро?

Хозяйка молча подняла юбку, подолом протерла банку и, мило улыбаясь, отмерила Валентину в котелок трижды по пол-литра. Валя заплатил за молоко и тут же, чертыхаясь, отдал его кому-то из очереди. Все присутствующие громко расхохотались.

На третий день пути начались занятия. В вагон к нам первым пришел начальник воздушно - стрелковой службы капитан Кошкин.

– Поговорим сегодня о прицельной стрельбе и бомбометании со штурмовика, предложил он и вынул из планшета инструкцию.
– Вот ее мы должны проработать и сдать зачет.

– Зачем зачет?
– спросил Ржевский.
– Давайте лучше мы распишемся на брошюре, что читали - и достаточно будет для такого "труда".

Специальная инструкция о правилах пользования заводскими метками и штырями - визирами для определения ввода самолета в пикирование при бомбометании действительно заслуживала внимания. Для выполнения стрельбы на штурмовике устанавливался прицел-перекрестие: подвел самолет к земле поближе - и дави на гашетки. Трассы от пушек, пулеметов эрэсов можно подправить одним движением рулей - и цель накрыта. Но вот для бомбометания прицела не было. Каждый летчик вырабатывал свой метод бомбометания. Бомбили как бы на глазок - "по лаптю" или "по сапогу", и шутники предлагали идеи: прицел Л-43 - лапоть сорок третьего размера, С-43 - сапог сорок третьего.

– А у Егоровой будет персональный прицел для бомбометания- ХС-38 хромовый сапог тридцать восьмого размера!
– смеялись пилоты.

"Шутки шутками, но как быть на деле?"- невольно задумывалась я. Ну по метке на крыле ввод в пикирование, дальше на глазок нужно определить угол и начать отсчет секунд: двадцать один, двадцать два, двадцать три... Одновременно с отсчетом не прозевать высоту - смотреть за высотомером, а тут по тебе уже бьют зенитки. А еще как бы не оторваться от строя - тогда будешь легкой добычей истребителей. В общем, инструкция для нас была одна морока, но мы все же проработали ее и сдали тот зачет капитану. Надо сказать, впоследствии наша эскадрилья бомбила довольно метко. Не то эта инструкция помогла, не то сапоги у всех оказались одинакового размера...

В Марах мы простояли трое суток. Хорошо еще, что вести с фронтов радовали. Однако, почему вот мы едем в Куйбышев таким окольным путем? Да, оказывается потому, что под Сталинградом на нашей прямой к Куйбышеву идет ожесточеннейшее сражение века! Сегодня утром нам прочитали сводку Совинформбюро, в которой говорилось, что после артиллерийской и авиационной подготовки армии, фронта пошли в наступление. Враг не выдержал их натиска и стал поспешно отходить. Целые части и даже соединения гитлеровцев сдаются в плен. 21-ая армия генерала И.М.Чистякова ворвалась в Сталинград с запада, 62-ая армия генерала В.И.Чуйкова усилила свой натиск с востока. Обе армии, ломая упорное сопротивление противника, соединились в районе Мамаева кургана и расчленили всю окруженную группировку на две части - южную и северную.

На одной из многочисленных остановок мы узнали, что окруженные немецко-фашистские войска оказались в исключительно тяжелом положение. Их систематически бомбит наша авиация, атакует пехота, обстреливает артиллерия. Германское командование при помощи транспортной авиации пыталось

наладить снабжение своих войск, эвакуировать их. Но воздушная блокада сорвала их планы. Сопротивление врага становится все более безрассудным. Представители советского командования предложили Паулюсу, всем окруженным войскам капитулировать. Паулюс, скрыв ультиматум от младших офицеров и солдат, отказался принять это гуманное предложение. И советские войска приступили к ликвидации противника.

Мы все возмущаемся тому, что везут нас за самолетами уж очень медленно и мы не успеем повоевать...

ЧП

Однако не обошлось в нашем путешествии и без "ЧП". В районе, где мы едем, много эвакуированных семей наших однополчан. Некоторые уехали из Дербента пораньше - с тем, чтобы в пути нас догнать после свидания. Один из догнавших заявился и прямо к командиру:

– Арестуйте меня, товарищ подполковник, я человека убил...

Оказывается, он очень спешил к жене и дочке, которую и видел -то только в день рождения. Жена ему писала письма, полные любви и верности, срисовывала то дочкины пальчики с ладошкой, то ножку. И вот он примчался домой. Жена открыла дверь, ахнула и не хотела его впускать. Он прорвался в дом, а там толстый тыловик нянчит его дочку... Однополчанин в каком-то безумии выстрелил в него, схватил дочку и - на вокзал. Доехал до большого города, сдал девочку в детский дом, а сам поехал догонять полк. И вот явился с повинной...

В дальнейшем следствие установит, что тыловик не был убит, а только легко ранен в ногу. Девочку вернут матери. Однополчанина понизят в звании, но он продолжит воевать.

А мы все ехали и ехали...

Вот и Ташкент. Я его знала только по книжке Неверова "Ташкент город хлебный" - и все. А теперь, вот, увидела его, увидела восточный базар, на котором мы побывали. Купили там знаменитой кураги, исцелявшей от всех недугов, а главное, говорили, от нее делаешься молодым и красивым. Допустим, что молодость у нас была, а вот красивыми все хотели быть без исключения и курагу покупали все, даже если в наличии не было денег - одалживали у друзей. Купила я тогда и ташкентский кишмиш. Оказалось, что это всего-то вяленый виноград с косточкой. Ташкент очень хлебным мне тогда не показался.