Я Береза, как слышите меня
Шрифт:
– А дальше?
Как нестерпимое стерпеть?
– А дальше была партколлегия в ЦК КПСС под председательством Шкирятова председателя партконтроля. Это уже мы жили в Обухово. Комиссия состояла из человек тридцати, если не более. Председатель доложил при мне на комиссии, что я выбросилась из самолета к немцам... с заданием!
Я встала и выкрикнула:
– Ложь!
Все смотрели на меня, как на заклятого врага. А мне думалось: "А судьи кто?" - Словом, в ЦК заключили: "Решение получите в Ногинском райкоме партии по месту жительства."
– Какое же
– в один голос спросили мои однополчане.
– Понятно - отказать в восстановлении в членах КПСС. Я и этому постановлению радовалась. Ведь могли и в "кутузку" запереть! Они все могли... А у меня-то уже двое детей было.
– И ты потом так и сидела тихой мышкой?
– Да, нет. Через год еще раз написала письмо в ЦК партии, хотя все мои друзья и знакомые отговаривали. Зачем тебе все это надо?
– говорил и муж, Здоровье береги, чтобы сыновей поставить на ноги!
И вот опять вызывают в ЦК КПСС. Партследователь уже другой полковник КГБ Леонов. Встретил меня очень учтиво. Усадил на диван, сам сел рядом, показал фотографии своих двух дочерей. Спросил о моих детях и муже. Потом начал расспрашивать, как я очутилась у немцев?
– Неужели это все правда?
– удивился полковник.
– Вот вчера так же, как и вы, сидел летчик и рассказывал, что он чист, как стеклышко, а у меня в это время в письменном столе лежали порочащие его документы.
– Я уверена, товарищ полковник, что в вашем столе нет документов, порочащих мое имя!
– резко сказала я.
– Ну, что же, можете идти. Теперь ждите вызова на партколлегию в ЦК КПСС.
Партколлегия опять была очень внушительная - человек двадцать пять.
Спасибо полковнику Леонову, он там доложил все правдиво. Решение было такое:" Учитывая заслуги перед Родиной, может вновь вступить на общих основаниях ".
Узнав о таком решении по моему делу партколегии ЦК КПСС, мне стали присылать и привозить рекомендации: Дьяченко - бывший начальник политотдела 197-й дивизии, начальник штаба нашего 805-го штурмового авиаполка полковник Яшкин. В Обухово мне дал рекомендацию главный врач больницы Семенов и коммунист с 1917 года, отбывший десять лет лагерей, как "враг народа", а потом реабилитированный в хрущевскую оттепель, Леонов и другие... Но я опять заартачилась. Не захотела вступать вновь. А тут еще поляки прислали мне "Серебряный крест заслуги", которым я была награждена в мае 1945 года. Наградной отдел Министерства Обороны нашел меня и вручил должок - орден "Отечественной войны" 1 степени...
Дети росли здоровенькими, но я тогда очень много болела, так что мои "мужички" по хозяйству научились все делать сами. Игорь ходил за покупками в магазин, Петя убирал дома, обед готовил. Вячеслав Арсеньевич написал уже две книжки - "Штурмовики" и "Товарищи летчики".
– Мы читали!
– в один голос ответили однополчане.
– Вот бы с автографом получить...
Муж принес две книжки и вручил Андрею Коняхину и Леве Кабищеру. Оба сердечно поблагодарили автора.
– Но, пожалуйста, - не унимался Андрей, - уж расскажи, что было дальше?
– Я опять написала письмо в ЦК КПСС - уже после ХХ съезда с просьбой восстановить справедливость. Мне очень быстро ответили телефонным звонком.
– Ваше письмо получили. Когда сможете приехать?
Я ответила, что у меня простудился сын и я пока приехать не могу.
– Запишите наш телефон. Когда сможете приехать - позвоните, мы закажем вам пропуск.
На второй день я не выдержала и позвонила.
– Приезжайте в Москву - ответили, - на Старую площадь, дом четыре и дали номер подъезда, указали этаж, комнату...
Я поехала. Встретили меня опять очень любезно, но я насторожилась. Первым делом расспросили о доме, о семье, как меня лечат, многим другим поинтересовались. Потом вопрос:
– Обидели?
– Не то слово...
– Ну что же, товарищ Егорова Анна Александровна, будем восстанавливать вас в партии... Вам придется приехать еще раз к нам на партколлегию.
– Нет, не приеду! Уже было два суда правых и неправых - и я рассказала, как была на судилище у Шкирятова.
– Это формальность, - сказали мне ласково.
– Всего будет четыре-пять человек. Нужно решение в вашем присутствии - и все.
– Хорошо, приеду.
Когда приехала и увидела в приемной Ивана Мироновича Дьяченко, бывшего начальника политотдела 197-й штурмовой авиации, по указанию которого у меня и отобрал партийный билет его заместитель - не по себе стало. Но гляжу, у Дьяченко почему-то руки и ноги трясутся. Я стала его успокаивать, как могла, и тут нас попросили на коллегию.
Было всего пять человек, как мне и сказали, да нас двое. Председатель коллегии Шверник попросил Дьяченко рассказать, как получилось, что Егорова сумела сохранить в гитлеровском аду партбилет, а он его отобрал у меня.
Иван Миронович встал, путаясь, начал говорить, что была поставлена задача, что Егорова повела в бой 15 штурмовиков под прикрытием 10 истребителей... Председатель остановил его и сказал:
– Короче, ответьте на мой вопрос.
Дьяченко опять начал что-то рассказывать о моих вылетах, но тут Шверник громко остановил его:
– Хватит! Можете идти.
Иван Миронович вышел, а Шверник, обращаясь к членам комиссии, сказал, что он разговаривал с маршалом С.И. Руденко, в армии которого воевала Егорова последнее время, и тот хорошо отозвался обо мне: "Егорова воевала честно!" И дальше продолжил:
– Товарищ Егорова, мы вас восстанавливаем в партии. Сохраняется ваш стаж. Партвзносы будете платить только с того дня, когда Ногинский райком партии вручит вам новый партийный билет. К сожалению, к Октябрьскому празднику не успеем - осталось всего пять дней.
Не имей сто рублей, а имей сто друзей
После этой встречи с боевыми друзьями я стала часто получать письма от однополчан. Прислал письмо и наш комиссар Дмитрий Поликарпович Швидкий. Он рассказывал, что живет в Харькове, работает на тракторном заводе, что вместе с бывшим начальником политотдела корпуса полковником Турпановым разыскивает мой наградной лист, в котором ходатайствовали о присвоении мне звания Героя Советского Союза. Написали уже во многие инстанции, даже в Президиум Верховного Совета СССР.