Я Береза, как слышите меня
Шрифт:
– Возьмите и меня с собой, - вроде бы шуткой попросил полковник.
– Что значит "возьмите и меня"? Пожалуйста, полетим вместе. Только вы, по старшинству, будете ведущим, - ответила я.
– Да нет, ведущим я не хочу, лучше пристроюсь к вашей группе в хвосте, опять, как мне показалось, несколько наигранно сказал полковник.
– Не люблю, когда начальство в хвосте болтается!
– отчеканила я, долго не думая.
Полковник обиделся, повернулся и, ничего не сказав, ушел.
Потом он старался меня не замечать, ну а я и рада была подальше от глаз командования.
И все же обрадовало меня это письмо.
Оказалось, комдив просил майор Швидкого заехать вместе со мной в штаб дивизии, который размещался в Замтере. Мы заехали. Командир дивизии встретил меня радостно, приветливо. Долго держал мои руки в своих, разглядывал следы ожогов, а затем вдруг поцеловал их. Я быстро отдернула руки, покраснела, а он стал нас с Швидким приглашать пообедать с ним. Вызвал ординарца и приказал принести из летной столовой три обеда. Достал откуда - то бутылку вина. После обеда комдив сказал:
– Теперь, Аннушка, вам нужно лечь в наш армейский госпиталь, подлечиться, а потом, когда врачи скажут свое слово, да и как вы себя будете чувствовать, будем решать о дальнейшей вашей службе...
В армейском госпитале меня продержали недолго и отправили в Москву, в распоряжение кадров ВВС (моя должность - штурман полка - была номенклатура отдела кадров ВВС). Начальник кадров генерал Шадский сказал мне тогда, что для прохождения дальнейшей службы меня направляют в распоряжение Серпуховского военкомата.
– С вами вместе поедет еще лейтенант. Завтра же выезжайте электричкой, лейтенант заедет за вами домой с личными делами в пакете, - объяснил кадровик.
И, действительно, на утро зашел лейтенант с авиационными погонами, и мы поехали. Явились в военкомат, там дежурный вскрыл пакет, а внутри оказался еще один - с сургучной печатью.
– Вам надо идти в школу. Это рядом с нашим зданием. Увидите, она за колючей проволокой. Проходная с другой стороны от нас, направил дальше дежурный. В проходной, когда лейтенант показал пакет, нас пропустили к какому - то начальнику. До меня, откровенно говоря, все еще никак не доходило, куда меня вели?.. Вдруг лейтенант говорит:
– Вы посидите в приемной, а я вначале один зайду в кабинет.
И зашел. Мне было слышно, как кто-то там за дверью грубо матерился на лейтенанта и кричал: "Почему сопровождаете преступницу без оружия?!" Лейтенант спокойно объяснил: "Она, товарищ генерал, раненая, в форме, с орденами. И вот, какая у нее на руках справка... К званию Героя Советского Союза была представлена посмертно...
Но опять мат - и лейтенант пулей вылетел из кабинета.
– Пошли скорее! Сволочи у вас в ВВС. Направляют на проверку проверенного человека...
В поезде ехали молча. Я совсем расклеилась, и лейтенант еле довел меня до Арбата. Больше я своего сопровождающего никогда не встречала.
Отлежавшись под всевидящим оком Екатерины Васильевны, я самостоятельно отправилась в Главное Управление ВВС, в отдел кадров, к генералу Шадскому с твердым намереньем плюнуть ему в лицо, а там будь, что будет... Но он меня не принял, словно разгадал мои намерения. В лечебном же отделе дали мне направление на ВТЭК. Сказали, что когда пройду ВТЭК, дадут путевку в санаторий.
Дальше все просто было. Врачи довольно быстро заключили: к военной и летной службе не годна - инвалид ВОВ 2-ой группы... Это было большим потрясением для меня. Но молодость и природный оптимизм победили. Я решила подлечиться и вернуться на свой родной Метрострой.
А тут и война закончилась. Из Германии в отпуск приехал Вячеслав Арсеньевич Тимофеев, отыскал меня на Арбате, в семье брата Василия, и предложил, как говорили в старину, руку и сердце. Меня удивило его предложение и испугало. Удивило тем, что вот он, старше меня более, чем на двадцать лет, просит моей руки. Испугало - что вот, почти не зная меня, и сейчас, искалеченную войной, просит быть его женой, а у меня еще кровоточит рана после гибели Виктора Кутова...
– Вы шутите?
– спросила я тогда Тимофеева.
– Нет, мне сейчас не до шуток. Я делаю серьезный шаг в своей жизни.
– И сколько же таких вот шагов вы успели сделать за свою сознательную жизнь?
– спросила я дерзко.
– В полку летчики, которые учились в училищах под вашим началом, сказывали, что у вас таких шагов было много.
Полковник покраснел, затем сказал, что у него была жена и дочь, но когда его в 1938 году в Забайкалье посадили в читинскую тюрьму, как врага народа, с должности командира авиационной бригады сняли - жена вышла замуж... Женился еще раз, когда меня реабилитировали с возвратом звания, ордена Ленина, которым меня наградили в 1936 году за отличную подготовку личного состава бригады. В 1942 году мы с ней разошлись. Семьи не получилось. Теперь я холост...
Жена брата - Екатерина Васильевна, у которой я теперь жила, сказала мне, как отрубила:
– Не будь глупой. Он тебя любит, жалеет, защищает, помогает. Человек он, видать, хороший. Выходи, Нюрочка, за него за муж и выброси из головы, вернее, постарайся выбросить все свои воспоминания... Надо жить!
Свадьбы, как таковой, и как сейчас ее играют, у нас не было. Мы расписались в ЗАГСе Киевского района города Москвы, да поужинали вдвоем в ресторане гостиницы "Москва", где жил Тимофеев. Потом дали нам путевки в санаторий на Кавказское побережье, пробыли мы там почти месяц, а по приезде в Москву решили съездить к моей маме, в деревню Володово. Мама была тогда такая радостная, такая счастливая, и не ведала я в те дни, что вижу ее в последний раз...
У мужа отпуск заканчивался, он должен был вернуться в Германию, а я решила пожить у мамы. Он уехал, но через три дня вернулся на легковой машине и забрал меня с собой. Пропуска у меня не было, и мы летели на перекладных до Варшавы, а там генерал Полынин дал нам двухместный самолет У-2. В первой кабине летчик, во вторую втиснулись мы - так и полетели. Около реки одер заглох мотор, кончилось горючие, молодой летчик растерялся и направил самолет на прибрежный лес. К счастью, была высота. Тимофеев через смотровой козырек второй кабины молниеносно наклонился к летчику, вырвал у него ручку управления и успел отвернуть самолет от леса. Мы с "козлами" - самолет то подпрыгивал, то падал, потеряв скорость, - сели на поле, но у Тимофеева в воздухе слетела авиационная фуражка. Мы долго по полю и по кустам искали ее, к счастью, я увидела ее не на земле - она висела на дереве около реки. Это случилось неподалеку от Франкурта-на-Одере. Летчик остался у самолета, а мы пешком отправились в город. Там комендант дал нам машину, и к вечеру мы благополучно приехали в город Коттбус, к месту службы мужа.