Я без тебя не могу
Шрифт:
– Вам ничего не грозит, вместе с вами будет надежный человек. Если случится непредвиденная ситуация, на подходе будет группа специального назначения. Мы выведем вас и арестуем его, но до этого дойти не должно, – разъясняет он, видя моё испуганное лицо.
То, что там будет спецназ, меня не то, что не радует, а пугает еще больше. Я сглатываю слюну и медлю перед подписанием, сердце от страха бьется быстро, но я понимаю, что времени на размышления мне никто не даст, и все же ставлю росчерк дрогнувшей рукой.
Со слов Завьялова, моя задача действительно не казалась сложной. Я должна была явиться в ресторан, где у Васильева намечалась крупная сделка, обратить его внимание на себя и попроситься за их столик с партнерами.
Генерал
Мне не нравилось, что меня настолько подробно посвящают в операцию, разъясняя все тонкости. Ведь, если что-то пойдет не так и генерала не поймают, то ФСБ не будет всю мою жизнь обеспечивать мне безопасность. В этой ситуации отбывание срока в тюрьме за вымышленное пособничество Самойлову уже не казалось таким страшным.
В ту ночь, которую я провела на диване в спортивном центре, где работала Катя, мой сон был куда крепче и лучше, чем сейчас. Несмотря на принятые успокоительные таблетки, которые мне подсунул Завьялов, я все равно пялилась в потолок. Меня поселили в служебной квартире, предоставили одежду, но запретили с кем-либо связываться, да, собственно, такой возможности у меня не было: здесь отсутствовали какие-либо средства контакта с внешним миром: ни телефонов, ни компьютеров, ни посторонних людей, только чекисты.
День, состоящий из моих шагов по квартире из одного угла в другой, прошел как в тумане. Скопившаяся во мне энергия и страх перед неизвестностью требовали выхода, а так как я не могла направить её в нужное русло, она осталась замурованной в моем теле, так, что казалось, будто все мои внутренности подрагивают от тревоги, отдавая тремором в руки. Мне снова предложили выпить успокоительное; я, помня свои спортивные выступления, всегда нервничала перед выходом на помост, но стоило начать программу, как собирала нервы в кулак и контролировала свое тело. Поэтому больше не стала принимать никаких седативных, боясь, что мой мозг затормозит в самый ответственный момент.
Когда пришел час «икс», я надела короткое черное платье, плотно облегавшее мое тело, явно нацеленное на то, чтобы вытряхнуть из головы генерала какие-либо мысли и добить его туфлями на высоком каблуке. К сожалению, шпильки были единственным оружием в моем арсенале, а я бы сейчас не отказалась от электрошокера. Короткий пиджак несколько скрашивал слишком откровенный, на мой вкус, наряд. Я вертелась перед зеркалом, понимая, что оказалась слишком глупой и наивной, чтобы иметь возможность противостоять сильным мира сего, ввязавшись в войну, которая была мне не по зубам.
За мною заехала девушка, в которой я никогда бы не смогла вычислить агента: маленькая худенькая блондинка, ростом чуть выше меня. Меня смущало, что к ней обращались, произнося странное имя «Алика» (с ударением на последний слог) с уважением или скорее страхом. Ни фамилии, ни звания, ни
Единственное, что меня волновало – сможет ли защитить нас эта девушка с тонкими руками, выпирающими ключицами, больше похожая на балерину, нежели на человека, стоящего на страже государственной безопасности.
Я наблюдала за их общением с Владиславом, и у меня создавалось впечатление, что он благоговеет перед ней, преклоняется, а, возможно, и молится на неё. Алика равнодушно реагировала на все окружающую нас суматоху и раболепное отношение к ней, что несколько нервировало меня, потому что создавалось впечатление, что она социопат, мастерски имитирующий эмоции. Эта мысль укоренилась во мне, когда ее поведение резко изменилось, стоило нам войти в ресторан: она тут же преобразилась, очаровав меня своей располагающей улыбкой, мягким светом глаз, из которых буквально струилась доброта, которой до этого я не наблюдала. Мне самой вдруг показалось, что я знаю её всю свою жизнь.
Вместе с тем, Алика оставалась такой спокойной, что её настроение передавалось и мне. Несмотря на то, что она была моложе меня, в ней было нечто такое, что заставляло меня довериться и дышать глубже. Я ждала, что она заверит, что все будет хорошо, но когда мы сели за столик, девушка начала нести полную пургу, принявшись за свою роль, и мне ничего не оставалось, как пытаться ей помочь, когда в зал вошла делегация во главе с двумя мужчинами, в одном из которых я узнала генерала.
До меня вдруг дошло, почему они выбрали для встречи людное место: никто из них не доверял друг другу, каждый ждал подвоха и обмана. С одной стороны, Васильев с приспешниками, с другой – мужчина восточной внешности, в котором можно было бы признать европеизированного араба, в компании своих людей.
Я так внимательно их рассматривала, что Алика слегка пожала мою руку, напомнив мне прекратить пялиться, но генерал успел заметить моё внимание, и наши взгляды пересеклись. Переборов страх, я попробовала изобразить смущенную улыбку, не имея понятия о том, как моя гримаса выглядит со стороны, но Васильев также ответил мне улыбкой и кивком, что дало мне возможность расслабиться и вновь начать дышать.
Однако остальные мужчины, шедшие рядом, обратили на нас внимание, рассматривая с плотоядным интересом, и когда нас пригласили составить им компанию, удивляться было нечему: для них мы были красивыми атрибутами, не представляющими опасности. Они расположились в отдельном зале за большим круглым столом, где кроме нас не было других посетителей и куда входили только служащие ресторана. Алика превосходно изображала из себя дурочку, падкую на богатства араба, представившегося как Гассан, и его сладкие речи с сильным акцентом, которые он лил ей в уши, а генерал настолько откровенно пускал на меня слюни, что я едва была способна скрыть испытываемое к нему отвращение, граничащее с рвотными позывами.