Я буду любить тебя вечно
Шрифт:
Секрет ее состоит в том, что надо самому настроиться в унисон дыханию и словам говорящего, что вызывает доверие на уровне подсознания. Затем, уже используя секреты физиогномики, найти подходящую тему, заговорить, то есть напустить туману, и склонить к необходимому действию. Подвергнувшиеся такому магическому внушению люди рассказывали, что на них как будто нашло наваждение, минутное помрачнение сознания, под воздействием которого снимали с себя серьги, кольца, отдавали деньги. Единственный выход для лиц повышенной гипнабельности - просто не вступать в разговоры. Эти упражнения не один час Галя отрабатывала в парикмахерской с клиентами, которые об этом и не догадывались.
– А я этого не хочу, - и Лариса неожиданно всплакнула.
– Я хочу стать артисткой.
– Ты будешь артисткой!
– уверенно пообещала Галя и подумала: «Артисткой в моем собственном театре, который с этого момента я создам», - и громко скомандовала: - Закрой глаза!
– Соня послушно выполнила команду.
– Твои веки слипаются, ты чувствуешь тяжесть в теле, которое словно наливается свинцом.
– Варенька! На выход! Твой муж пришел!
– властный голос экономки прорвался сквозь закрытую дверь и оторвал от грез. Не так давно ушел завсегдатай, толстый лавочник Никодим Полуектович, вытирая вспотевшую лысину. За сегодня это уже третий, а вечер только начинается. Поэтому она воспользовалась временной передышкой и прилегла на кровать. Только прикрыла глаза, как глупые мечты оторвали от действительности и унесли отсюда далеко-далеко. Тем больнее было вновь очутится здесь, среди опостылевшей и давно знакомой обстановки плюшевой комнатушки.
«Сколько времени меня не было: пять минут, десять, полчаса? Экономка уже предупреждала, что если не буду торопиться возвращаться в залу, она доложит об этом хозяйке для наложения штрафа».
– Минуточку, Маргарита Мефодиевна! Только припудрю носик! Уже спешу!
Поспешно встаю, привожу себя в порядок и гляжусь в зеркало. Под глазами темные круги, возраст дает себя знать, все-таки уже тридцать два годка промелькнуло. А ведь кажется совсем недавно было шестнадцать лет, и безумная любовь к Ваське-коммивояжеру, в итоге закончившаяся желтым билетом* и первым публичным домом в Яме**. По сравнению с нравами, царившими в Яме, здешняя жизнь и обхождение значительно лучше, хотя все равно грязь. Сколько времени удастся продержаться, и так здесь самая старая? Годков трое-пятеро, а потом? Если не удастся приткнуться где-нибудь экономкой, то стремительное скатывание вниз, до «фиалочных заведений»***, а там больше возможности заболеть дурной болезнью, от которой пока Бог миловал.
____________________________
* Желтый билет - документ, заменяющий паспорт, дающий право на проживание проститутки. Выдавался в полиции взамен отобранных документов. Изъявившие желание оставить свое занятие, сдавали желтый билет и обратно получали свои документы или вид на жительство.
** Яма - жаргонное название Ямской улицы, где с конца ХIХ ст. до начала ХХ ст. были сконцентрированы публичные дома.
*** Фиалочные заведения, или минерашки - небольшие нелегальные публичные дома, действующие под видом балаганов, торгующих квасом, мелких лавочек и магазинов. Обслуживали самую непритязательную публику.
Я повернулась к углу, где собран мой личный иконостас, и неистово перекрестилась.
Скорбные глаза «Варвары-Великомученицы», моей покровительницы, обещали поддержку.
В общем зале за мраморным столиком расположился Андрей Андреевич, как обычно, вдребезги пьяный, с недавних пор постоянный завсегдатай нашего заведения и мой «муж».
Красивый молодой человек, но, видно в его в жизни недавно произошла трагедия, наложившая на его душу тяжкий камень, который он пытался утопить водкой и продажной любовью.
Его выбор остановился на мне, как я поняла впоследствии, лишь по причине того, что я была вынуждена из-за некоторых обстоятельств коротко остричь волосы. Обычно он ангажировал меня на целую ночь. Ему в большей степени нужно было не мое тело, а тот некий образ, который он себе внушил, и с моей помощью материализовывал. Бывало, он сползал с кровати, становился на колени, качался из стороны в сторону, так и не произнеся ни слова. Иногда он называл меня чужим, чудным именем, и от него несло смертью. Но, что бы там ни было, его постоянство в отношении меня внушало надежду, что, возможно, возьмет на содержание.
Я вежливо поздоровалась с ним и присела на краешек стула. Те сотни, тысячи людей, которые за все это время прошли через меня, научили без слов понимать, чего они хотят.
Кому нравилось развязное поведение, когда садишься на колени, шепчешь на ушко всякие пошлости, тесно прижимаешься, стараясь передать жар своего ложного желания. А для этого молодого человека я должна быть самой скромностью. Я на мгновение опустила веки, затем искоса бросила на него жаждущий взгляд, и снова их скромно опустила. Как всегда, это сработало. Он заказал шоколад и ликер для меня, для себя, на правах постоянного завсегдатая, взял коньяк. Вскоре мы поднялись в мою комнату. Я старалась, как могла, и мне удалось его «завести» до той грани, когда человеком командует только удовлетворение желания, вытеснив все прочие мысли.
В конце искренне сказала ему:
– Ах, как сейчас хорошо было, лучше уже невозможно. Такого со мной никогда не было, - здесь я немного преувеличила.
– Наверное, это ты всем говоришь, - чуть помедлив, грустно ответил лежащий рядом заметно протрезвевший мужчина.
– За все время, которое мы провели вместе, я хоть раз такое говорила?
– бросилась я в атаку.
– Такого нет, похожее - да, - возразил он.
– Поверьте, это я сказала от души, а не как клиенту, - и не выдержала, сорвалась.
– А впрочем, что вам до моей души… Ведь обнимая меня, вы обнимали не меня, а только тело и свое воображение.
– Возможно, ты говоришь искренне, - задумчиво произнес он, но я разозлилась и стала молча одеваться. Он, видно, почувствовав мое состояние, попытался разговорить меня, но я отвечала односложно, словно пытаясь сбросить с себя какую-то обузу.
– Тебе здесь не нравится?
– задал он самый глупый вопрос в мире.
– А здесь может нравиться?
– разозлилась я по-серьезному.
– Там, внизу, дожидаются меня жирные, тощие, старые, юнцы, отцы семейств и люди со странностями, всякими отклонениями, и всех их надо удовлетворить, чтобы они и в следующий раз зашли попользоваться моим телом.
– Так почему ты отсюда не уходишь?
– недоуменно спросил он.
– Не ухожу, потому что некуда! Куда я пойду? Где я смогу устроиться с таким прошлым и настоящим?
– Ты нуждаешься в помощи?
– судя по его голосу, он, похоже, даже обрадовался.
– Да, мне требуется помощь, да разве только Всевышнего, - я простерла руки вверх.
– Господи, забери меня отсюда к себе на небо, вырви из этой грязи, больше сил нет терпеть!
Все невмоготу. Господи! Я тебя прошу-ууу!