Я буду жить до старости, до славы...
Шрифт:
[текст утрачен] а меня страхом и трепетом. [текст утрачен] на своей кровати, подклады [текст утрачен] хшую коровами и темным [текст утрачен] из-за шкапа медленно [текст утрачен] <с>начала огненно-красный, [текст утрачен] верила, что они живут [текст утрачен] грустью и жалостью [текст утрачен] волчок, схватит меня [текст утрачен] о волчок притащит меня [текст утрачен] ок, и зайчики отгрызут сначала ноги, потом руки, и мне хочется этого.
Мне очень мать жалко. Человек прожил жизнь тускло, зная о других радостях и не изведав их. Я хотела бы доставить их ей, о, как хотела бы. Она отдала жизнь отцу и нам. Теперь отец опустился, он пьет и хулиганит в «обществе». «Общество» собирается, закусывает и пьет, говорят о [текст утрачен] том, что ничего нет, о хвостах, о сволочах к [текст утрачен] случаи из практики. Потом чаевничают [текст утрачен] начинает блаженствовать, кричать [текст утрачен] <…> «…могу делать аборты», потом [текст утрачен] придираться. Иногда все ж<е> [текст утрачен] песни. Славное море, св<ященный Байкал> [текст утрачен] печально под пьяными [текст утрачен] ратурная лирика. Мне [текст утрачен] Я мечтаю о сберегате [текст утрачен] данной матери «на Кр… <…>» [текст утрачен] мамы, о заграничной [текст утрачен] нее — «везде поездить…<…>» [текст утрачен] ее «повозить всюду», [текст утрачен] на себя. Я люб [текст утрачен] тесный дружеский контакт. А я не могу не презирать и не жалеть моего жалкого, опустившегося, грубого
225
Последние слова не следует воспринимать буквально. Отношения с отцом у Ольги действительно были неровными. В детстве и юности сочувствие дочери было на стороне страдающей от ревности матери, но в зрелые годы духовная связь с Федором Христофоровичем укрепилась. О биографии Ф. X. Берггольца и его отношениях с Ольгой Берггольц см.: Письма О. Ф. Берггольц к отцу Ф. X. Берггольцу (1942–1948) / Публ. Н. А. Прозоровой // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2007–2008 годы. СПб., 2010. С. 603–635. В 1948 году в последнем письме к отцу, лежавшему тогда в больнице, Ольга Федоровна писала: «Я обязана тебе всем самым лучшим, что есть во мне: жадным жизнелюбием, чувством юмора, упрямством, целомудрием чувств, даже — здоровым цинизмом. Я так хочу, чтоб ты жил!» (там же. С. 635).
Я не пишу пока. Мне нравится Браун [226] . Он хотел поговорить [текст утрачен] <по> поводу моих стихов. Мне совестно. Мне надо быть [текст утрачен] ельной. Сегодня поеду к Ахматовой. Я держу [текст утрачен] а. Иногда нечего говорить, а мне хочется [текст утрачен] ой, а сказать так много.
[текст утрачен] <н>о любить ее, какая она — радость. [текст утрачен] <отн>осительно ИИИ, запишусь в [текст утрачен]
[текст утрачен] ьку?! Он пишет роман [текст утрачен] умственного и культур [текст утрачен] примитив, в Тверяков [текст утрачен] <сейч>ас нужна проблематич [текст утрачен] не органическая, но [текст утрачен] я снова зарыться в [текст утрачен] а, Фейербаха [227] , фран [текст утрачен] <б>ыли деньги, я бы стала брать частные уроки. Мне надо умнеть и умнеть. К тому же я отстала от курса…
226
Поэт Браун Николай Леопольдович (1902–1975) учился одновременно в ЛГПИ им. А. И. Герцена и ГИИИ, участвовал в работе литературного объединения ЛГПИ «Мастерская слова». В 1923 году вошел в литературную группу при газете «Красный студент», затем был членом литературных групп «Содружество» и позднее — «Ленинград».
227
Фейербах Людвиг (1804–1872) — философ-материалист.
Буду читать Белинского. А надо убираться. После, после.
Была вчера у Ахматовой. Ее собрание сочинений «допустили к печати», выкинув колоссальное количество стихов.
Слова — бог, богородица и пр. — запрещены. Подчеркнуты и вычеркнуты. Сколько хороших стихов погибло! Допустим, они не советские, и может быть, антисоветские — но что ж из этого? Контрреволюционного характера они не носят, зачем же запрещать их? [228] Боже мой, какая тупость, какая реакция. Да, реакция. Мне стыдно, что я вместе с (пусть умными и талантливыми людьми, но все же) с бывшими людьми произношу это слово, но все же, мне кажется, что можно произнести его…
228
О так и не вышедшем собрании стихотворений Ахматовой в это же время писал П. Н. Лукницкий Л. В. Горнунгу: «Собрание ее стихотворений разрешено Гублитом на том условии, что из 1-го тома будет выкинуто 18 стихотворений, а из 2-го — 40. Иначе говоря, собрание издаваться не будет (если условия не будут изменены, на что надежды почти нет)» (цит. по: Черных В. А. Летопись жизни и творчества А. А. Ахматовой. М., 2008. С. 258).
Уж одна эта цензура чего стоит… Третье отделение какое-то. А репрессии над троцкистами?
Но вот мой «лирический герой» Ермолов [229] прислал письмо, где пишет о большой работе избы-читальни, о культурно-просветительной борьбе за новую жизнь деревни. Значит, реакции нет? Но в <190>6, <190>7 и т. д. годах была Дума и «конституция»…
Тяжело, тяжело, как камень на груди. Надо писать халтуру в «Л<енинские> И<скры»> к ленинским дням [231] и переделывать «Турмана» [232] , и читать много, и хочется писать хорошие стихи. Денег нет, должаем. А мне так хочется лыжи. Чтоб кататься с П. Т. [233] и со всей этой компанией. Они милые. Картина у Мити [234] очень хороша, и он будет рисовать меня.
229
Знакомый Ольги и Марии по их летнему отдыху в Глушино. Ольга Федоровна упоминает о нем в письме к сестре от 15 августа 1929 года: «Муська, помнишь, как мы гуляли с тобой по Барской Ниве, совсем маленькие, играли; помнишь, гать через болото, светлое такое… Потом помнишь, за этим болотом лесок с красными… А Глушино? А прогулки с Ермоловым, с Пашкой, — луна, поля темные… Муська, я вспоминаю все это, и у меня сейчас сердце щемит…» (ИРЛИ. Ф. 870).
230
Здесь описка: 1929 год.
231
Имеется в виду день смерти В. И. Ленина, 21 января 1924 года, когда отмечались дни его памяти.
232
В поэтический сборник «Турман» (Л., 1930) Берггольц включила семь стихотворений, написанных в 1928–1929 годах.
233
Неустановленное лицо.
234
Неустановленное лицо.
Ночи с Борисом не приносят мне радости. Мать полубольна. За окном пурга, а Борька в осеннем пальтишке, и сердце у меня обмирает… Из-за него, из-за мамы, из-за долга. О, да, мы поторопились. Мы поторопились. А если я опять беременна?
Хотелось бы уснуть. От окна дует. Господи! Как тяжело. Хочу людей. Меня «мечет». Хочу писать Шкловскому [235] — он умный человек. Хочу познакомиться с Тихоновым [236] . Очень! Хочу поговорить, подружиться с Брауном. Жалею и люблю Борьку. Милый. Но он должен работать.
235
Шкловский
236
Тихонов Николай Семенович (1896–1979) участвовал в заседаниях Комитета современной литературы и Общества изучения художественной словесности при ГИИИ, а также вел семинар по поэзии во второй половине 1920-х годов при Комитете современной литературы. См. мемуарную статью Н. Тихонова «Ольга Берггольц» в кн.: Вспоминая Ольгу Берггольц. Л., 1979. С. 33–49.
Боже мой! Какой адский холод, а Борька в осеннем пальтишке… Скорее бы он приезжал… Скорее бы… Скорее бы…
Отчаянная тоска. Все, чего так много, просто валится из рук. Опять болит глаз. Это от малокровия. У меня малокровие. И тоска. Безденежье. Упреки. А я раздражительна стала до крайности.
Вот опять пищит Ирка, и ничего нельзя делать. И так идут дни. Но Ирка такая прелесть. Уже знает меня. К черту нуду. Буду сейчас заниматься. Потом писать. Все буду делать. И лыжи, и Митя меня нарисует. Пусть Борька визжит. Эх, если б я была на его месте, то моя жена не переживала бы попреков.
Я изнемогаю от тоски.
Неужели же любовь кончилась… А Бассейная? [237] А эта комнатка, где оставлено столько радости и горя? Неужели Борис идет? Он ушел, нехорошо обругав меня. За мелочь. Мы стали такие раздражительные и злые. А как же Бассейная? А до нее — Детское? А 27–28 г<оды>? Сухие слезы душат меня. Ирочка, солнце мое… Буду качать и петь тебе… Неужели прошла любовь? О нет же, нет…
Какая-то тревога, тоскливое беспокойство, сознание, что что-то не сделано. Что? Завтра надо свезти Маршаку [238] «Турманов», а я и не принималась. Прямо не могу.
237
На ул. Некрасова (б. Бассейная), д. 14, кв. 5, Корнилов проживал в 1927 году. Его адрес указан в списке действительных членов ЛО Всероссийского Союза поэтов на 10 декабря 1927 года (ИРЛИ. Ф. 172. № 1951. Л. 2).
238
Поэт, переводчик, драматург Маршак Самуил Яковлевич (1887–1964) был редактором первых книг Берггольц для детей. В архиве поэтессы сохранилась дарительная надпись Ольги Федоровны к Маршаку на книге «Пимокаты с Алтайских» (Л., 1934): «Милому Самуилу Яковлевичу, на строгий суд — с благодарностью за учебу, с желанием работать вместе еще и еще. Ольга <9>V—34» (ИРЛИ. Ф. 870). В письме от 31 августа 1929 года к сестре Берггольц писала: «Маршак говорит, что учиться писать надо по библии. Для наших дней это несколько парадоксально, но мысль об учебе — у первоисточников — так сладка…» (там же).
Ой, как плохо. Лечь спать, что ли… О-о-й…
Эта зима будет не сиротской. Она будет суровой. Она будет такая же, как зима 1919 года, та зима, когда мне было 9 лет, когда мы — я, мать и сестра жили в Угличе [239] . Углич, уже 10 лет, как отцвели твои купола. Волга, не широкая и не глубокая там, улицы городка широкие и зеленые, в конце которых был непременно или монастырь, или лес и поле, или голубые куски Волги, — я вспоминаю все это, как пейзаж, прочитанный в книге очень давно, как пейзаж, увиденный во сне, в детстве.
239
По обстоятельствам голодного времени весной 1918 года Мария Тимофеевна с дочерьми выехали из Петрограда в Углич, в котором прожили почти два с половиной года. Мария Федоровна Берггольц (1912–2003) — сестра, актриса, мемуарист, хранительница и публикатор материалов архива О. Ф. Берггольц. В дневнике: Мария, Муся, Муська, Мусёша, Мусёна.
Улицы были широкие и зеленые, они назывались божественно: Крестовоздвиженская, Благовещенская, Крестопоклонская, Троицкая. В Угличе много монастырей. Монастыри древние. Уже задолго до наших дней князья подменили червонного золота звезды на синем куполе Девичьего монастыря [240] просто позолоченными. Мы жили в Девичьем монастыре.
Чувствую себя плохо. Писать надо о многом, но некогда.
Что случилось «главного»? То, что Борис в воскресенье прибил меня, выход моей книжки [241] , прием другой, — пожалуй, это не главное.
240
Имеются в виду Богоявленский девичий монастырь и Богоявленский собор в Угличе, построенный в 1843–1853 годах по проекту архитектора К. А. Тона.
241
Имеется в виду детская книжка стихов «Как Ваня поссорился с баранами» (Л., 1929).
Правда, у меня что-то «оборвалось» по отношению к Боре с того дня; я его жалею. Его родители прислали мне очень хорошее письмо. Они славные люди, моя новая родня. Вот наша любовь и стала бытом. Теперь… что теперь? Чего мне надо?
Мне кажется, главное в том, что у меня настойчивая потребность общения с людьми, стоящими выше меня по уму и таланту, напр<имер>, с Тихоновым, с Фединым, с Ольгой Форш [242] .
Опять, как призрак, встает Миша Чумандрин [243] . Он говорит, что мне надо уходить из комсомола, потому что я либералка, органически чуждый элемент и пр. и пр., потому что меня мучат проклятые вопросы о цензуре. Ребята говорят, что Миша туп (как пуп). Миша говорит, что «Смена» — гнойник и сволочи. Я думаю, что «Смена» не гнойник, но скучное сборище. Беспринципное? Пожалуй. Миша туп. Я не приемлю Мишу, хорошего парня. В четверг пойду к Тихонову. Всякие разговоры. Дам мои стихи. Не хочу носить в его глазах клейма «поэтесса». Мне немного неловко. Но Т<ихонов> интереснейший человек. Я буду с ним откровенна и объясню ему, что привело меня к нему. Это главное.
242
Федин Константин Александрович (1892–1977), входивший в литературную группу «Серапионовы братья», и близкая к «серапионам» Ольга Дмитриевна Форш (1873–1961) играли значительную роль в жизни Ленинградской писательской организации и оказывали влияние на литературную молодежь.
243
Чумандрин Михаил Федорович (1905–1940) — прозаик, драматург, публицист. Один из руководителей ЛАПП, редактор журнала «Ленинград» и газеты «Наступление». В литературных кругах слыл убежденным рапповцем, не признающим классическую и переводную литературу. Отличался самоуверенным, воинственным нравом. Позднее, в февральском письме 1940 года к сестре, Ольга Федоровна сообщала о смерти Чумандрина во время советско-финской войны: «Да, убит Мишка Чумандрин, вчера получили подтверждение с фронта. Противный был человек, а все-таки пусть бы жил… И ребята сиротами остались…» (ИРЛИ. Ф. 870. Ксерокопия письма).