Я буду жить до старости, до славы...
Шрифт:
Все еще тянется тоскливость, точно вода подо льдом и иногда прорывается. Она ни к чему и не нужна. Ведь мне хорошо жить. Но как хочется заниматься. О, зеленые лампы Публички! О, бюсты в пыли, запах книг, преходящие мысли — свои и чужие.
Юлька [204] вчера была. Она говорит — надо жить легко и весело. И я хочу жить легко и весело. Она говорит, что мы слишком серьезно ко всему относимся. Это верно… Надо легче ко всему относиться, хотя бы к этому несчастному письму, тяжелый осадок которого до сих пор бродит во мне. Почему мне не дает жить эта провинциалка, даже само имя облеклось в какую-то смутную тяжесть? Мне жаль ее до отчаяния, до тоски. Хочется даже дружбы с ней. Господи! Представляю ее — и сердце становится маленьким. Хотела написать ей тепло и много. Нет, ей будет еще больнее. Какая скотина Борис… Сволочь. Не люблю! Безденежье. На мать [205] прямо смотреть не могу. Борис бегает, «устраивается». Сапоги у него рваные. Много пишет. Не учится. Кажется, исключили. А родители его [206] спят и видят, как он кончает «высшее образование». Надо бы написать им, но боюсь лицемерия и фальши.
204
Возможно, Ю. Сеткова. Ей посвящено стихотворение Берггольц «Академик», опубл.: Смена. 1927. 13 нояб. № 259. С. 3.
205
Берггольц (урожд.
206
Корнилов Петр Тарасович (1884–1939) и Корнилова (урожд. Остроумова) Таисия Михайловна (1884–1979) — сельские учителя. Судьба Петра Тарасовича, как и его сына, была трагична. После окончания педагогических курсов в Нижнем Новгороде в 1902 году он начал педагогическую деятельность. Работал в деревенских школах, заведовал детским домом в Семенове, служил инспектором школ Семеновского РОНО. В ночь с 7 на 8 марта 1938 года был арестован. Умер в тюремной больнице 10 июня 1939 года. Т. М. Корнилова вспоминала: «В 1938 году вместе с 7-ю учителями Семеновских школ был арестован Горьковским НКВД и направлен в г. Горький. Пробыв следственным в продолжении 1 года и 3-х месяцев, он умер в больнице при тюрьме в 1939 год<у> 10 июня, а остальные по истечении 2-х лет были оправданы без суда» (там же. Л. 4.).
Юлька и Нолька дурят, пишут чужим людям — Ульриху — глупые письма. Я придумала разыграть их. Написать ответ «от Ульриха». Ха-ха-ха! Обязательно. Ю<лька> и Н<олька> говорят: «Скучно», — и развлекаются таким образом. Еще много врут «ухажерам». Мне кажется это диким, — и я чувствую себя старомодной. Мне кажется, что если б я была свободной, я сумела бы израсходовать свое время, «скучно» было бы исключено… Но чувствую, как накопляется во мне электричество: хочется дурить, бузить, флиртовать, хочется авантюры, много веселости. Борис однообразен и порою нуден: он больше всего боится моих измен, поэтому исключает веселые минуты с другими. Но видеть только друг друга… Нет, я люблю его, но одно и то же в течение N’ого срока?
Боря сказал бы грустно: «Какая ты гадкая, Лялька…»
Милый, глупый Борька…
Надо, наконец, посещать лекции. Буду — Томашевского [207] , Энгельгардта [208] . Надо нынче поработать над стихами, столько хороших замыслов, так нужно их оформить, но чувствую, что именно нужно упорство, и радостно станет, и как-то скучно, и страшно, что испорчу, — хочется торопиться, но боюсь торопиться. Да, «Цирк» и «Радио» [209] надо исправить. Ведь много хороших строк.
207
Томашевский Борис Викторович (1890–1957) работал в Государственном институте истории искусств (ГИИИ) в 1921–1930 годах, на Высших государственных курсах искусствоведения (ВГКИ) читал курсы по метрике, поэтике и текстологии.
208
Энгельгардт Борис Михайлович (1887–1942) служил в ГИИИ с 1920 года, на ВГКИ вел семинар по методологии истории литературы и читал курс по истории русской критики.
209
Среди опубликованных стихотворений Берггольц «Цирк» и «Радио» не обнаружены.
Юля говорит, в дневнике надо записывать события, но не мысли, — да, пора прекратить духовный онанизм. Но мне хочется быть циничной здесь, до того откровенной, записывая самые скрытные мысли.
Сознание «временности» моей жизни — не покидает меня. Это временно, это не то, говорю я…
Пойду укачивать Ируню.
Лежу, прихворнула. Денег нет, матери должны 150 или больше. Это прямо угнетает меня. Надо работать. В среду пристану к Горелову [211] , да в «Ю<ный> П<ролетарий>» [212] можно то, новое стихотворение. В «Л<енинские> И<скры>» [213] надо писать рассказец и очерки. Но ребенок поглощает все мое время. Я связана по рукам и ногам. Если б еще была хорошая нянька! Так она очень спокойная…
210
Возможно, описка. Вероятно: 17/XII.
211
Горелов Анатолий Ефимович (1904–1991) — критик, журналист, литературовед, редактор журналов «Резец» (1929–1937), «Звезда» (1934–1937), в 1920-е годы — активный приверженец РАПП. Отдельные стихотворения Берггольц печатались в «Резце» начиная с 1926 года, а в 1928 году был помещен блок стихотворений («Кузня», «Сапожник», «Тянет предыюньскою травою…», «Улов») с ее портретом (Резец. 1928. № 45 С. 9). Общение Ольги Федоровны с Гореловым прервалось в 1937 году, когда он был арестован и приговорен к пятнадцати годам исправительно-трудовых лагерей. См. об этом в воспоминаниях его сестры: Лилина М. По эту сторону колючей проволоки // Звезда. 1998. № 11. С. 59–89. После возвращения Горелова в Ленинград в 1954 году дружеские отношения с Берггольц возобновились. См. главу «Про Олю» в кн.: Горелов А. Тропою совести. Л., 1987. С. 96—105.
212
Первые стихотворения, появившиеся в молодежном литературно-художественном журнале «Юный пролетарий» после декабрьской записи Берггольц, — «Запевала» («Ты бахвалишься, что — запевала…») (1929. № 12. С. 17) и «Война» («Синее холеры, чернее чумы…») (1929. № 13. С. 10).
213
В детской и юношеской газете «Ленинские искры» (1924–1991) в начале 1929 года были напечатаны стихотворения Берггольц «Зима» («Ну, как не верить сказкам…») (1929. 3 янв. № 1. С. 1) и «В хлеву» («В хлеве пахло пряным навозом…») (1929. 20 марта. № 23. С. 4).
Да, связана… Но ведь не на век же!? Терпение, терпение. За что боролась. А Ирка такая прелесть, да и Борис так любит меня. Все впереди. Впереди целая жизнь.
Борису не понравились «Сосны» [214] . Разумеется, это не плохо, но отдает версификацией… «Куница» [215] — хорошо. По-настоящему. Но сменовцы скажут, что это «ахматовщина» точно женщина не имеет право говорить о себе, о своей любви. Конечно, в мире 2 начала — мужское и женское. Оба они есть и будут. Они не враждебны и не всегда параллельны.
214
Возможно, имеется в виду стихотворение «Мой путь» («Я так давно не верю в сосны…») (1928).
215
Имеется в виду стихотворение «Может быть, я к тебе и приеду…» (1928).
Отчего же так презрительно относятся к «ахматовским» стихам? Благодаря тупости своей? Ну, тема — женщина-строительница. Но ведь, кроме того, она и «просто женщина».
Ольга Волкова [216] . В ближайшее же время посещу ее косой, как будто готовый свалиться, дом; ее комната с сомнительной постелью, с массой дешевых открыток и картинок, развешанных симметрично и безвкусно. Когда-то я «любила» ее. Я читала «Жизнь Тарханова» [217] , места о «страсти», о том, как «мы забылись», о «жене-девушке» перечитывала много раз со странным волнением, стараясь проникнуть в не совсем понятный смысл, и страдания Ольги возбуждали во мне трепет и уважение, так они были похожи на книгу, на жизнь Тарханова. Ей было, кажется, 18 лет, мне 14.
216
Знакомая
217
Имеется в виду автобиографический роман из четырех книг Е. Н. Чирикова «Жизнь Тарханова»: «Юность» (1911), «Изгнание» (1913), «Возвращение» (1914), «Семья» (1925).
Потом говорили, что Ольга «гуляет» и мажется. На унылой свадьбе Поли Власовой мне тоже казалось, что Ольга «гуляет», тем более, что она говорила: «Моя цель — иметь ребенка». Она казалась мне еще несчастнее, чем раньше. В то время ко мне ходил январскими вечерами Борис, я уже знала, что такое «любовь», или мне казалось, что знаю, потому что Борис ревновал меня, целовал и наваливался, и мне было очень страшно и стыдно от его большого, тяжелого и горячею тела. Я была маленькая еще, но уже испытывала тяжесть любви.
Да, завтра-послезавтра отыщу Ольгу.
Был Яшка Шведов. У него плохие стихи и омерзительная проза [218] . Он живет хорошо.
Литература здесь фигурирует как служба. Во мне старая интеллигентщина, мне этого стыдно. Это глупо. Обо мне «говорят» в Москве. Ив<ан> Молчанов (боже!) [219] цитирует, Алтаузен [220] хвалит… Мне же это неприятно. Мои стихи не нравятся мне. Но я буду расти. Борис не пишет ничего, и я беспокоюсь. Какой нудный, гадкий отец, как нужны деньги, как мамку жаль [221] .
218
Отрицательная оценка Шведова Якова Захаровича (1905–1985) как прозаика относится, скорее всего, к роману «Юр-Базар», который печатался в это время в журнале «Октябрь» (1928. № 9—12). Берггольц могли быть также знакомы поэтические сборники Шведова: «Шестеренные перезвоны» ([М.,] 1924), «Разлив» ([М.,] 1925), «Вьюги» ([М.,] 1925), «Березовые окраины» ([М.,] 1928). Позднее были популярны стихи Шведова «Орленок» и «Смуглянка», положенные на музыку В. Беловым и А. Новиковым.
219
Уроженец архангельского края, Молчанов Иван Никанорович (1903–1984) начал печататься с 1920 года в архангельских, а затем в московских газетах. Окончил Государственный институт журналистики в Москве, был членом литературной группы «Молодая гвардия». После публикации стихотворения «Свидание» стал объектом критики А. Безыменского, Л. Авербаха и В. Маяковского, написавшего стихи: «Письмо к любимой Молчанова, брошенной им, как о том сообщается в № 219 „Комсомольской правды“ в стихе по имени „Свидание“» (1927) и «Размышление о Молчанове Иване и поэзии» (1927). Особенной популярностью пользовалась песня «Прокати нас, Петруша, на тракторе…» на стихи Молчанова из поэмы «Петр Дьяков», опубликованной в 1930 году. Был автором нескольких поэтических сборников, занимался переводами поэтов коми.
220
Алтаузен Яков (Джек) Моисеевич (1907–1942) — комсомольский поэт. Учился в Москве в Высшем литературно-художественном институте, а затем на факультете общественных наук Московского университета. Печатался в «Комсомольской правде», «Звезде», «Красной ниве», «Красной нови» и др. Был дружен с И. Уткиным, которому посвятил поэму «Баллада о четырех братьях» (1928). Автор 17 поэтических сборников.
221
Семейная жизнь родителей Ольги Федоровны — Марии Тимофеевны (1884–1957) и Федора Христосоваться (1885–1948) — не сложилась, с начала 1930-х годов они жили раздельно. «Были они, конечно, совсем неподходящей парой, — писала Берггольц. — Отец был жизнелюбив, обладал огромным чувством юмора (а мать лишена этого чувства абсолютно), в бабку вспыльчив и ревнив, прям и совершенно непосредственен (а мама, бедняга, все время кого-то изображала), был он влюбчив, любил женщин, вино, веселье, песни, искусство. А главное — он любил свое дело. <…> Но все это я поняла много позднее, тогда же отца только осуждала, томилась семейной обстановкой, всей — как „сплошным мещанством“» (Берггольц О. Ф. Собр. соч.: В 3 т. Л., 1990. Т. 3: Автобиография. С. 481–482).
Иринка «говорит». Милый мой, радость моя…
Да, конечно, я хочу наряжаться, и не хочу думать <хорошо> это или плохо, мещанство или нет.
Правда, я занята, но я и обленилась изрядно. Дов [текст утрачен] Правда, в инст<итут> [222] нынче ехать не могу — денег нет [текст утрачен] <глаз> болит, Ирку не с кем оставить. Неужели глаз [текст утрачен] <не> пройдет ко вторнику? Это будет прост<о> [текст утрачен] мы хотим идти с Борисом на [текст утрачен] меня премиленькое, я хочу вес (текст утрачен] жить более «бездумно». Я хочу [текст утрачен] плохо? Хочу веселиться. Хочу [текст утрачен] свое сильное тело. Хочу [текст утрачен] 18 лет и 19 будет через [текст утрачен] III к<урс> не перешла, а чере<з> [текст утрачен] позвоню Оське… Напишу [текст утрачен] Денег много надо. Сейча<с> [текст утрачен] Все-таки, купив на дня<х> [текст трачен] книгу. Надо А. А. [223] позвони<ть> [текст утрачен] читать. Борис пишет [текст утрачен] Мой факир ничег<о> [текст утрачен]
222
Государственный институт истории искусств. В тексте дневника — ИИИ. Возник в 1912 году по инициативе и на средства графа В. П. Зубова (неофициальное название — Зубовский институт) с целью изучения изобразительных искусств. С этого же времени начали работать искусствоведческие курсы, которым с 1924 года было присвоено наименование Высших государственных курсов искусствоведения (ВГКИ). Институт менял свое название несколько раз: Институт истории искусств (1912–1920), Российский институт истории искусств (1920–1924), Государственный институт истории искусств (1924–1931) и др.
223
Имеется в виду А. А. Ахматова. Они познакомились с ней в 1928 году. «Кланяюсь Анне Андреевне Ахматовой, — писала Берггольц, — я имела счастье быть ее другом — с того дня, когда девчонкой с косами пришла к ней, до дня ее смерти» (Берггольц О. Ф. Собр. соч.: В 3 т. Л., 1988. Т. 1. С. 39. Ольга Федоровна устраивала выезд Ахматовой из блокадного Ленинграда в Москву, где Анна Андреевна остановилась в квартире ее сестры, Марии Федоровны. Позднее хлопотала о возвращении Ахматовой из Ташкента в Ленинград и прописке в городе. Осенью 1946 года, после известного Постановления о журналах «Звезда» и «Ленинград», бесстрашно выступала в защиту Ахматовой. «И в Ленинграде не все смирились с постановлением. Больше других, рискуя всем, открыто помогала Ольга Федоровна Берггольц» (Пунина И. Н. Сорок шестой год // Воспоминания об Анне Ахматовой / Сост. В. Я. Виленкин, В. А. Черных. М., 1991. С. 470). По воспоминаниям Л. К. Чуковской, в 1956 году, когда Берггольц выступила за отмену ждановского постановления, Ахматова сказала: «Относительно меня Оля всегда вела себя безупречно…» (Чуковская Л. К. Записки об Анне Ахматовой: В 3 т. М., 1997. Т. 2. С. 222).
<Ир>а привыкла к рукам. Но я люблю ее убаюкивать. [текст утрачен] <песн>и что пели мне. Одну я люблю и сейчас.
Баю-баюшки-баю, <Не> ложися на краю, <Прид>ет серенький волчок, <Тебя схва>тит за бочок <И утащит во> лесок <Под ракитовый куст>ок <Там птички пою>т, <Тебе спать не дадут.> [224]224
Восстановленный текст колыбельной «Придет серенький волчок» может иметь другие варианты. См.: Детский поэтический фольклор: Антология // Вступ. статья, сост. А. Н. Мартыновой. СПб., 1997. С. 76–79.