Я, дракон (сборник)
Шрифт:
— Как он вам в последнее время?
— За этим следят врачи и ветеринары.
— А вы не находите странным, что в последние годы — в основном именно врачи?
Миллер не говорит. Ждет новой информации.
Оказываю любезность.
— Вам не кажется, что старик сдает? Что ему все надоело? Бесконечные невесты, папарацци, снобы все эти иностранные… Мне интересно ваше мнение не как сотрудника канцелярии, а как лица… особо приближенного к дракону, — откидываюсь назад и опять прикасаюсь к сенсору на столе. — Чтобы вам было спокойнее…
Стекло во всю стену позади меня теперь должно
Собеседник молча пожимает плечами.
Я нажимаю:
— Итак. Советник. Как. Дра-дра. Лично. Вам?
— Не более и не менее, чем всегда.
— Хорошо, — опять выдерживаю паузу. Зайдем с другой стороны. — А что вы слышали о Ланцелоте?
— Вообще?
— В частности. В частности, о приезде рыцаря по имени Ланцелот в этом году на эту свадьбу.
— Как всегда, слухи. Жандармерия ищет распространителей.
— Студенты рисуют готическое «Л» на стенах.
— Что ж, каждый год рисуют. И каждый год перед свадьбой ходят слухи.
— Нынешнюю невесту тоже зовут Эльзой.
Конечно. Он-то помнит.
— Об этом говорят, не взирая на запрет, Миллер. Триста лет назад он будто бы пришел и вызвал старика на бой. Даже вроде бы убил.
— Генрих, я знаю.
— А в сороковые годы прошлого века про это была написана пьеса. Не где-нибудь, а в тогдашней Советской России.
— Читал.
Миллер может говорить спокойно, хотя пьеса всегда была запрещена в городе. Признаваться больше не опасно, жандармы не свирепствуют, все проще: в последние двадцать лет она не издается ни на одном языке, кроме русского. А кто ж у нас читает по-русски? Правда, город теперь открыт, и со временем… но это уже неважно.
— Откуда обо всем узнали в России в то время? Вы не задумывались?
Наверняка он задумывался, еще бы. Ведь наш веками закрытый — по-настоящему закрытый — город открылся миру только в конце двадцатого века.
Это могло бы, наверно, случиться и раньше. Но — мировые войны, политические потрясения… к чему нам это? Дракон осторожен и умеет ждать.
Драконы выживают в любых условиях не потому, что испускают огонь и могут думать в три головы. Не только потому. Их главной способностью всегда была мимикрия. Стать незаметными и замаскировать гнездо. Вот почему они — легенда. Вольный город всегда стоял на своем месте, но его давным-давно не было ни на одной карте, а всякий прохожий, если только он здесь не нужен, обходил его стороной за много миль. На него не обращали внимания ни войска Наполеона, ни бипланы и цеппелины в Первую Мировую, ни тяжелые бомбардировщики во Вторую.
Кстати, «сын войны», появившийся на свет в день, когда потерпел поражение сам Аттила, неплохо нагрел лапы на последней из мировых.
Превращаясь в человека, заводя связи и действуя через подставных лиц, он с прибылью вкладывал накопленные сокровища в военную промышленность. И горожане чувствовали себя весьма комфортно, ведь старик использовал максимум своих умений для общего и
Мало того, на задворках города, скрываясь от гестапо, временами прятались беженцы и даже подпольщики. Они не осознавали, куда попали, а дракон не развеивал их заблуждений насчет власти Гитлера над городом. Однако не гнал и не трогал. И горожане тоже молчали. Спустя несколько десятков лет это позволило утверждать, будто старик поддерживал Сопротивление.
— Возможно, это совпадение, — сухо говорит Миллер. — Художественное провидение реальности.
— Маловероятно. У меня есть лучшее предположение. Тот сказочник был знаком с Ланцелотом.
— Чепуха! Во-первых, неизвестно, существовал ли настоящий Ланцелот. Это просто архетип. Вы бы еще короля Артура вспомнили. Во-вторых, даже если это историческая личность… Легенда о его приходе в город бытует едва ли не с шестнадцатого века. До двадцатого он бы уж никак не дотянул. Люди столько не живут, — хмыкает советник.
Бородатая шутка, или он всерьез? Интересная фраза.
— Во-первых, — отвечаю в тон советнику, — до недавних пор было общеизвестно, что драконы вообще не живут. Конец восьмидесятых прошлого века вынудил изменить это мнение — чуть ли не вчера, не так ли? А во-вторых, то — люди… Ланцелот — не человек… Не обычный человек, — поправляюсь я, пожалуй, излишне поспешно. — Он герой. Переживал смертельные ранения. Что такому триста-четыреста лет? Да тьфу! Мало того, Франц…
Перегибаюсь через стол, подмигиваю. Спокойный, прямой Миллер не изволит и шевельнуться.
— Ланцелот — вечный герой. Возможно… он даже старше короля Артура и нашего Дра-дра!
— Это противоречит науке, — невозмутимо отвечает Миллер.
— Превращение дракона в человека, когда масса тела меняется в разы, тоже противоречит науке. Однако для нас это вполне очевидно. Если верить своим глазам.
Советник как будто задумался. Подливаю масла в огонь:
— Теперь понимаете, откуда столько жандармов на улицах?
— Вздор, Генрих, — Миллер слегка поморщился. — Но пусть бы даже и так… Помнится, тогда ему помогли. А кто его поддержит сейчас? Горожане вздернут на ближайшем фонаре любого, кто заикнется об убийстве дракона.
О, да. Выгоду мы извлекать научились. Достаточно вернуть окну прозрачность, и она вновь станет ясна, как день. Выгода живет в каждой сувенирной лавке, в виде статуэток дракона и его бюстов в человеческом облике. Ее аромат витает в каждой Kneipe [2] , где подают пиво «Старый дра» и фирменную колбасу «драконий палец». Выгода смотрит на вас над каждым водостоком глазами горгулий, стилизованных под ящеров. Она у вас под ногами, ибо на мостовой вы ступаете по силуэтам дракончиков, как в Гаммельне ступают по высеченным контурам крыс.
2
Kneipe (нем.) — «кнайпе», немецкая пивная.