Я, дракон (сборник)
Шрифт:
— Медовый месяц, — смущенно улыбается Ида. — Племя отдало нам это место и оставило одних.
Каждое утро начинается с вопроса, по своей ли воле он здесь, хочет ли остаться еще на сутки. Таковы обычаи племени. Каждое утро вертолет стоит наготове, вдруг Лев захочет улететь. Пилот появляется неприметно, сидит в кабине, пока они совершают утренний ритуал: неизменный вопрос и неизменный ответ.
Вопрос кажется Льву излишним.
Если бы какая-то сила унесла его отсюда, он вернулся бы через любые горы, взобрался по отвесным скалам, цепляясь когтями и зубами. Непостижимым
— Кто ты? — спрашивает он.
— Для тебя — та самая женщина. Такая, как тебе нужна.
— Почему ты выбрала меня?
— Ты здоров и красив, от тебя родится хороший ребенок. Но самое главное, в тебе есть жажда любви, которую невозможно утолить. Гормональный дефицит особого рода.
— Жажды нет — ты ее утолила. Я буду любить тебя всегда.
— Нет, милый, как можно! Будет ребенок, я стану иной, даже внешне. Ты меня не узнаешь.
— Я буду любить тебя, какой бы ты ни стала! Я угадал тебя по фотографии, это судьба!
— Нет, милый, по фотографии ты выбрал не меня, а только внешность. Я могла бы выглядеть, как любая женщина на свете. Пока не появится ребенок, ты диктуешь, какой мне быть. Так уж устроено наше племя.
Лев лежал на спине и прижимал ладонь к ребрам пониже сердца. Какое-то неудобство слева, как от ушиба. Ночью снилось — или это была явь? — будто Ида раздвинула у него на боку кожу и вложила что-то круглое. Он было проснулся, но она прошептала:
— С-с-с-спи, с-с-с-спи… — и он уснул.
Лев нащупал округлую массу в подреберье, довольно крупную. Так, справа печень, а что слева? Он тихо встал, Иды не было, уже сидит у компьютера в кабинете. Посмотрелся в зеркало: вдоль нижнего левого ребра тянется двойной рубец. Потрогал это место, ощущая боль и странную приятность.
Он поглаживал бок все утро. Как крыса, жмущая на рычаг, чтоб возбудить участок мозга, приносящий удовольствие, — подумал Лев.
После традиционного утреннего вопроса, едва убедившись, что Лев не хочет улетать, Ида воскликнула:
— Милый, я тебя поздравляю! У нас будет девочка!
— Радость моя… как ты знаешь так скоро?
Она взяла Льва за руку, отвела в ванную, поставила перед зеркалом, расстегнула его рубашку, погладила двойной рубец, похожий на сжатые губы, зашептала:
— Ну же, покажись, мама хочет видеть, как ты у папы приживаешься.
Лев в полуобмороке смотрел в зеркало. Посредине рубца появилась щель, и он раскрылся, как рот. Внутри красной слизистой пасти лежали кожистые яйца. Одно большое и белое, как теннисный мяч, окутанное прозрачными пленками, и два мелких, на тонких стеблях, как синие виноградины.
Льва вырвало в раковину. Ида поддерживала ему ладонью лоб, омывала лицо, подавала полотенце.
— Ничего, милый, привыкнешь. Видишь, синие железы рядом с яйцом? Они выделяют гормоны, чтобы ты любил нашу девочку и хорошенько о ней заботился. Это гормоны счастья, те самые, что так нужны были тебе всю жизнь. Раньше ты их получал только от новой влюбленности, а теперь
Льва вырвало еще раз.
Гормоны делали свое дело. Мир сосредоточился вокруг кожистого мешочка под сердцем. Лев соблюдал во всем умеренность и берег себя, не прыгал больше с камня на камень, а прогуливался, важно вынашивая плод.
Он пытался расспросить Иду, что за странное племя, что за нечеловеческая биология. Та отмахивалась, смеялась:
— Считай, ты просто-напросто в сказке! — и добавляла серьезно: — Поверь, радость моя, чем меньше знаешь, тем крепче спишь.
Уместить происходящее в известную систему знаний Лев не мог. Как ни странно, это его не слишком заботило. Центром жизни было яйцо под ребрами, остальное не имело значения.
Ида изменилась, у нее сузились плечи и расширился таз, укоротились ноги, огрубела кожа, особенно на спине. Льва это не отталкивало: она — мать его ребенка, пусть выглядит как угодно. Когда у нее живот отвис до земли и наметился хвост, это стало несколько мешать в постели. Впрочем, их обоих все меньше интересовала физическая сторона отношений.
— Милый, покажи мне нашу девочку, пожалуйста.
— Идем в ванную, здесь сквозит. Ты руки вымыла? Ты точно знаешь, что это девочка?
— У нас только самочки рождаются. Самцов приводят извне, как я тебя привела.
По ночам Лев слушает, как малышка толкается под сердцем, иногда больно. Он прижимает рубец ладонью и чуть не плачет от нежности. Ребенок внутри растет, сквозь мягкую оболочку яйца уже можно прощупать голову и спинку.
Ко времени рождения малышки Ида окончательно превратилась в дракона. И правильно, ребенок должен увидеть мать в настоящем виде, а не в свадебном убранстве течки.
Когда пришло время, Ида приготовила нож и облизала лезвие — слюна дракона отличное дезинфицирующее средство.
— Не бойся, милый, больно не будет, у тебя там нет нервных окончаний.
Она раскрыла двойной рубец, разрезала прозрачные пленки, вынула яйцо из тела отца и надорвала кожистую оболочку. Девочка не спешила появляться на свет. Ида успокаивала Льва:
— Да не дрожи ты так, не поранила я ее, первый раз, что ли!
— У тебя много детей?
— Четверо. У драконов течка примерно раз в двадцать лет. Что смотришь, удивляешься, какая старая? Я втрое старше, чем ты сейчас высчитал, две трети моих детей не прошли осмотр.
— Осмотр? Это еще что? — у Льва заранее сжалось сердце.
— Потом расскажу. Пусть сначала ребенок вылупится.
Девочка оказалась зеленой ящеркой, ни в отца, ни в мать. Ида радовалась: все идет как нельзя лучше, в ее племени считаются удачными новорожденные без человеческих черт. Драконами, похожими на людей, прямоходящими, двуногими и теплокровными дети становятся постепенно, с возрастом. Младенцев с признаками млекопитающих старейшины племени выбраковывают, из таких детей не вырастают драконы. Что с ними делают, Ида не рассказывала. Понятно, ничего хорошего.