Я иду тебя искать
Шрифт:
Кузнецов, Суворов, Шебакин и Лысенко, когда увидели находку Вадима, сначала онемели от нахлынувших эмоций. Потом каждый потрогал книгу, как бы пытаясь поверить в то, что она настоящая, а не плод их больного воображения.
Лысенко вообще ходил вокруг этой книги как кот вокруг сметаны.
– Копыто, а ты что с этой книгой делать планируешь? – спросил он, теребя пальцами футболку от волнения.
– Домой возьму, – ответил Вадим.
– А, может, мне отдашь? – спросил Лысенко. – Тебе-то она зачем? Что ты с ней делать будешь?
– Я найду, что с ней делать, – сказал Копытов, прижимая книгу к груди.
– Копыто, ну не жлобись. Ты и читать-то толком не умеешь. Я тебе за неё что хочешь, – канючил Лысенко.
– Лысый,
– Копыто, да всё равно «Некрономикон» этот – чистая выдумка. Каждый дурак знает, что его не существует на самом деле. Его Лавкрафт выдумал. Так, что всё, что в нем написано, полная брехня.
– Ну и зачем тебе эта брехня, Лысый? – вскинулся Вадим, оскорбленный словами Лысенко.
– Мне для интереса, потому что я читать люблю. А ты эту книгу через неделю потеряешь – и всё. Вообще это величайшая несправедливость века, что эту книгу ты нашёл, а не я.
Вадим отмахнулся от Лысенко и продолжил идти дальше.
Лысенко всю дорогу ныл, выпрашивая книгу у Вадима, но тот был непреклонен. Совершить такую находку и просто так её кому-то отдать было, по мнению Вадима, верхом глупости.
Дома он никак не мог отойти от книги, сидел около нее, листал, разглядывал, гладил, даже нюхал. Книга пахла пылью, ржавчиной, плесенью и старостью. Но этот запах казался Вадиму лучшим запахом в мире, потому что это был запах тайны.
Вадим обратил внимание, что в книге очень красивые рисунки. Тот, кто их рисовал, очень старался и был хорошим художником. Такой старательности, с которой были выписаны даже мельчайшие детали рисунков, можно было только позавидовать. За этими линиями и штрихами чувствовалась рука настоящего мастера своего дела. Вадиму почему-то казалось, что то, что рисовали в те далёкие века, когда была написана эта легендарная книга, – это максимум наскальная живопись в виде человечков, состоящих из палочек и кружочков, одним словом нечто в стиле наив, а тут такое. Даже сейчас не все художники смогли бы нарисовать так, как художник, работавший над этой книгой. А может, он даже и не один был? Может, тут трудилось сразу несколько мастеров? Во всяком случае все они очень сильно постарались.
В книге очень часто попадался рисунок какой-то загадочной чёрной птицы. Ворона не ворона, вообще не понятно кто. Для вороны слишком большая, да и не совсем на неё похожа, только тем, что тоже такая чёрная. Эта птица, мелькающая со страницы на страницу, вызывала у Вадима какое-то неприятное тревожное чувство. Он бы и сам не смог объяснить, чем ему не понравилась эта птица, но она его напрягала. Как только попадалась страница с нарисованной птицей, Вадим старался поскорее перелистнуть её. Что же его так пугало? Взгляд – наконец понял он. Птица смотрела прямо на Вадима, даже не прямо на него, а заглядывала в его душу. Во всяком случае, ему так казалось. Это было полным бредом, но Вадиму показалось, что эта птица знает о нём всё, что он не сможет скрыть от неё ничего, никаких своих плохих поступков и мыслей, и от этого его бросало в дрожь. Ему хотелось поскорее перевернуть страницу, чтобы только не видеть этого всепроникающего взгляда, который прямо кричал: «Я всё знаю про тебя, Вадим! От меня ничего не скроешь, даже не пытайся. Я знаю, какой ты есть на самом деле».
Как художнику удалось нарисовать глаза у этой птицы такими живыми? Это просто немыслимо. Вадим первый раз видел такой реалистичный рисунок. Обычно на картинах даже самый пронзительный взгляд все равно воспринимаешь лишь как рисунок, но тут… Тут было что-то другое. Вадиму казалось, что они на самом деле живут как будто отдельно от птицы, они… следят за ним, они оценивают его. Эти глаза на самом деле были живыми.
Вадим прятал книгу в своей комнате под кроватью, а по вечерам доставал и читал ее. То, что в этой книге было написано, казалось Вадиму таким невероятным и потрясающим, что было совершенно не удивительно, что одним из вечеров его посетила идея провести эксперимент. Он не верил в то, что там было написано, но все-таки где-то в глубине его души шевелился какой-то червячок и шептал: а вдруг? а вдруг всё это правда? Но, не проверив, никогда не узнаешь. Ему выпал такой уникальный шанс, который вообще мало кому в этой жизни выпадает. В его руках были знания, которые могли перевернуть с ног на голову всё представление о мироздании, и не воспользоваться этими знаниями было настоящим преступлением.
Вадим знал, что то, что сказал про «Некрономикон» Лысенко, – чистая правда. Но вдруг всё же это было заблуждение, и «Некрономикон» на самом деле существует? Вдруг он сейчас нашёл тот самый «Некрономикон», который искали не одно тысячелетие? Эта мысль пьянила и окрыляла. Ведь это значило, что он мог стать всемогущим. Вот только бы ещё знать, как воспользоваться знаниями, которые скрывал этот магический фолиант.
Когда Вадима первый раз посетила мысль, что ведь он может попробовать сделать то, о чем упоминается в этой книге, он даже немного испугался. Откуда в его голове вообще взялась эта мысль? Она была какой-то странной, чужеродной, как будто её воспроизвёл не его мозг, а её внедрили откуда-то извне. Вадим отмахнулся от этой мысли, но она вовсе не хотела его покидать. Она сверлила его и разъедала, как бы говоря, что пока он не сделает то, о чём думает, она не даст ему покоя. И вот однажды Вадим решился: попытка, как говорится, не пытка. Да и скорее всего ничего не получится, потому что всё это полная ерунда, так что и бояться нечего. Но где-то в глубине души Вадим надеялся и боялся одновременно того, что всё может получиться.
Вадим прекрасно понимал, что один он с этим просто не справится. Нужно было брать сообщников. Но навряд ли кто-то согласится, зная, какому риску он будет подвергнут. Вадим решил, что говорить всю правду не стоит. Вот полуправда – самое то. Подростки любят всякие рисковые предприятия. Можно сыграть на врождённом человеческом любопытстве. Но говорить о том, что будет происходить на самом деле, Вадим не будет. Пусть воспринимают это дело как глупую шутку, как развлечение, как способ пощекотать нервы. А пощекотать нервы подростки любили.
У Шебакина дома был видеомагнитофон, и Вадим часто вместе с другими пацанами приходил к нему домой смотреть ужастики. Насмотревшись вечером «Живых мертвецов», «Лепрекона» и «Серебряной пули», они потом добирались домой, шугаясь малейшего звука, малейшей промелькнувшей тени. За каждым кустом им мерещились монстры, которые только и ждали, как бы на них напасть, а в каждом прохожем они видели мертвеца, восставшего из могилы. Но это их не останавливало, и в следующий раз они так же с замиранием сердца спешили к Шебакину смотреть очередной фильм, который купили на каком-нибудь рынке или в ларьке его родители, которые занимались мелкой предпринимательской деятельностью и у которых всегда мало-мальски водились деньги на непритязательные развлечения.
Вадим вспомнил, как однажды во время просмотра очередного ужастика, когда действие фильма было в самом разгаре, заставляя мальчишек сжиматься от страха в ожидании страшных моментов, во всём посёлке отключили свет. Просмотр фильма был сорван. Пришлось расходиться по домам. Эту дорогу домой Вадим запомнит на всю жизнь. Выходили из тёмного подъезда парни все вместе и было еще не так страшно, но потом добираться до своего дома и заходить в темный подъезд своего уже вроде до боли знакомого дома Вадиму пришлось одному. Только тогда он понял, что его дом вовсе не родной и приветливый, а самый что ни на есть зловещий. Сердце у Вадима бешено колотилось и, когда он наконец со всей силы захлопнул дверь своей квартиры и быстро два раза повернул замок, его ноги не выдержали, и он прямо в прихожей около двери сполз по стенке на пол. Да, тот раз он запомнит на всю жизнь.