Имущество создает преимуществав питье, еде,в житье, беде.Зато временами лишает мужества.Ведь было мужество, а ноне где?Барахло, носильные вещи,движимое и недвижимое барахло,поглядывая на тебя зловеще,убеждает признать зло.
Бюст
Презрения достойныйхолопский род людской.Он любит, когда им правяттолько железной рукой.Он любит, когда его топчуттолько чугунной ногой.Он корчится и ликует,блаженный, нищий, нагой.Из стали
нержавеющейбыл этот бюст отлит,которому не долговечная,а вечная жизнь предстоит.Его везли по Памируна ишаках во вьюках,а после альпинистытащили его на руках.Памир — это Мира Крыша,гласит преданье само,и нет на Памире вышепика, чем пик Гармо.Гармо переименовали.Бюст вмерз в лед —из нержавеющей стали,которую любит народ.Но вечность в двадцатом веке —лет пять, не больше шести.И новые альпинистыс приказом новым в пути.Они должны низвергнутьнержавеющий бюст.Они вернулись с известием,что пик — пуст.Когда-нибудь обнаружится,что, собственно, произошло:обвалом ли бюст засыпало,лавиной ли сталь снесло.А может быть, старого стилябыл альпинистов вожак,и бюст переместили,укрыли. Бывает и так.Но род людской воздвигнутьсмог, низвергнуть — не смогтот бюст. На это подвигнутьне смог его бы и бог.А вечность в двадцатом веке,как и в другом любом, —навеки, навеки, навеки,хоть бейся об стену лбом.
«Единогласные голосования…»
Единогласные голосования,и терпеливые колесованияголосовавших не едино,и непочтенные седины,и сочетания бесстрашияна поле битвыс воздетыми, как для молитвы,очами (пламенно бесстыжие),с речами (якобы душевные),и быстренькие удушенияинаковыглядящих, инакоглядящих, слышащих и дышащих.В бою бесстрашие, однако,готовность хоть на пулеметы,хоть с парашютом.Не сопрягается, не вяжется,не осмысляется, не веруется.Еще нескоро слово скажетсяо том, как это дело делается.
Вскрытие мощей
Когда отвалили плиту —смотрели в холодную бездну —в бескрайнюю пустоту —внимательно и бесполезно.Была пустота та пуста.Без дна была бездна, без края,и бездна открылась втораяв том месте, где кончилась та.Так что ж, ничего? Ни черта.Так что ж? Никого? Никого, —ни лиц, ни легенд, ни событий.А было ведь столько всего:надежд, упований, наитий.И вот — никого. Ничего.Так ставьте скорее гранит,и бездну скорей прикрывайте,и тщательнее скрывайтетот нуль, что бескрайность хранит.
«Нынче много умных и спокойных…»
Нынче много умных и спокойныхи — вполне сознательно — покорных.Да! Осознают необходимость,признают ее непобедимость,объявляют, что она — свобода,и о прославлении хлопочут.Если человек не для субботы,то суббота знать о том не хочет.У субботы мощные устоии огромные права,и она всегда права,и качать свои правадело вовсе не простое.Та теория, которая быларуководством к действию,словно бы воспоминаньем детства,мертвым грузом в книжном шкафе залегла.
«Человек
на развилке путей…»
Человек на развилке путейПрикрывает газетой глаза,Но куда он свернет,Напечатано в этой газете.То ли просто без всяких затей,То ли в виде абстрактных идей,Но куда он свернет,Напечатано в этой газете.Он от солнца глаза заслонил.Он давно прочитал и забыл.Да, еще на рассвете.На развилке пред ним два пути,Но куда ему все же идти,Напечатано в этой газете.
Издержки прогресса
За привычку летатьлюди платят отвычкою плавать,за привычку читатьлюди платят отвычкою слушать,и чем громчеу телевиденья слава,тем известностьрадиовещаниявсе глуше.Достиженьеи постиженье,падая на чашку весов,обязательно вызывают стяженьепоясов.И приходится стягиватьтак, что далее некуда.Можно это оплакивать,но обжаловать некуда.
Такая эпоха
В наше время, в такую эпоху!А — в какую? Не то чтобы плохоИ — не шибко живет человек.Сколько было — земли и небаПод ногами, над головой.Сколько было — черного хлебаИ мечты, как всегда, голубой.Не такая она такая,А такая она, как была.И груженую тачку толкая,Мы не скоро дойдем до угла.Надо ждать двадцать первого векаИли даже дальнейших веков,Чтоб счастливому человекуПосмотреть в глаза без очков.
«Бреды этого года…»
Бреды этого годаслушаю из окна.Звонко кричит сумасшедшая —умная очень она!Вовсе не умалишенная,просто сошла с ума,видимо, очень большого,просто сошла сама.Слушаю страстные клики,кто ее враг, кто друг.Эти вопли великитак же, как жизнь вокруг.В этом кривом зеркалеточно отраженовсе, что перекорежили,все, что перековеркали,а все, что мы за год прожили, —видится заодно.
«Долголетье исправит…»
Долголетье исправитвсе грехи лихолетья.И Ахматову славят,кто стегал ее плетью.Все случится и выйдет,если небо поможет.Долгожитель увидитто, что житель не сможет.Не для двадцатилетних,не для юных и вздорныхэтот мир, а для древних,для эпохоупорных,для здоровье блюдущих,некурящих, непьющих,только в ногу идущих,только в урны плюющих.
Молчащие
Молчащие. Их много. Большинство.Почти все человечество — молчащие.Мы — громкие, шумливые, кричащие,не можем не учитывать его.О чем кричим — того мы не скрываем.О чем,о чем,о чем молчат они?Покуда мы проносимся трамваем,как улица молчащая они.Мы — выяснились,с нами — все понятно.Покуда мы проносимся туда,покуда возвращаемся обратно,они не раскрывают даже рта.Покуда жалобы по проводам идуттак, что столбы от напряжения гнутся,они чего-то ждут. Или не ждут.Порою несколько минутприслушиваются.Но не улыбнутся.