Впервые в людской историиу каждого есть история.История личная этаназывается — анкета.Как Плутарх за Солона,описываешь сами материнское лоно,и дальнейший взлет к небесам.Берешь этот листочек,где все меньше вопросов,и тонкие линии точекпокрываешь словами.Ежели в грядущемчеловечество соскучится,оно прочитаеттвои ответы,а ежели в грядущемчеловечество озябнет,оно истопитанкетами печку.
Цветное белье
Белье теперь не белое.Оно — разноцветное.И рваное и целое,по всем дворам развешанное,оно —
не белоснежное,не стая лебедей.Белье теперь смешанноеу нынешних людей.Старинная знакомаямне рассказала как-то,конечно, пустяковые,но, между прочим, факты.В том городишке, где онаработала давно,белье смотреть ходили,когда не шло кино.— И что ж, вам было весело?— Да, в общем, потрясающе.Директорша развесиласвои чулки свисающие.Врачихины заплатыжурчали, как ручей,о том, что зарплатынехватка у врачей.А белая сорочкакак будто в небе плавала.А черная сорочкаявляла облик дьявола.А майки и футболки!А плавки и трусы!А складки и оборкиизысканной красы!Две старые рубахизаплаты открывали.Как старые рубаки,махали рукавами.Одна была вискозная,другая просто синяя,одна была роскошная,другая просто стильная.Поселок невеселыйбез полуфабрикатов,без разных разносолов —поселок Африканда.Лесистые болота,тяжелая работа,нелегкое житье.И вдруг — белье!И вдруг — все краски радуги.Душа, пожалуйста, радуйся!И мне понятно, ясножитье, бытье, быльеи почему прекрасновисящее белье.
Новости в меню
Свежемороженое жарят:и плоть и ледс верхом сковороду завалят,и дым не вскорости пройдет.Свежемороженого дымомчадит, коптит,льдом жареным дымит родимыми нагоняет аппетит.Подпрыгивает на металлето рыба хек, то рыба сиг.Еще вчера икру метали.Сейчас обед из малых сих.Свежемороженого чад,несвежий смрад свежемороженого,с верхом наложенного,и ложки в котелках звучат.Свежемороженое сплошьсвежезажаренным становится.Ешь — не хочу,ешь сколько хошьгастрономические новостии редкости: пример — кальмар,капуста, например, морская,гурманским вкусам потакая,свой чад, свой аромат, свой жар,свой вклад в сберкассу вкусов вносят,авоськами их в кухни вносяти жарят тоже на авось,поскольку небольшие цены,и, чуда-юда, марш на сцену!Захочешь — ешь!Не хочешь — брось!
Судьба («Где-то в небе летит ракета…»)
Где-то в небе летит ракета.Если верить общей молве,отношенье имеет этомежду прочим — к моей судьбе.Побывала судьба — политикой.Побывала — газетной критикой.Побывала — большой войной.А теперь она — вновь надо мной.А сейчас она — просто серая,яйцевидная, может быть,и ее выпускают серией.Это тоже нельзя забыть.А ракеты летят, как стаижуравлей или лебедей,и судьба — совсем простая,как у всех остальных людей.
Кнопка
Довертелась земля до ручки,докрутилась до кнопки земля.Как нажмут — превратятся в тучкиокеаны и в пыль — поля.Вижу, вижу, чувствую контурыэтой самой, секретной комнаты.Вижу кнопку. Вижу щит.У щита человек сидит.Офицер невысокого звания —капитанский как будто чин,и техническое образованиеон, конечно, не получил.Дома ждут его, не дождутся.Дома вежливо молят мадонн,чтоб
скорей отбывалось дежурство,и готовят пирамидон.Довертелась земля до ручки,докрутилась до рычага.Как нажмут — превратится в тучки.А до ручки — четыре шага.Ходит ночь напролет у кнопки.Подойдет. Поглядит. Отойдет.Станет зябко ему и знобко…И опять всю ночь напролет.Бледно-синий от нервной трясучки,голубой от тихой тоски,сдаст по описи кнопки и ручкии поедет домой на такси.А рассвет, услыхавший несмело,что он может еще рассветать,торопливо возьмется за дело.Птички робко начнут щебетать,набухшая почка треснет,на крылечке скрипнет доска,и жена его перекреститна пороге его домка.
«Будущее, будь каким ни будешь!..»
Будущее, будь каким ни будешь!Будь каким ни будешь, только будь.Вдруг запамятуешь нас, забудешь.Не оставь, не брось, не позабудь.Мы такое видели. Такоепережили в поле и степи!Даже и без воли и покоябудь каким ни будешь! Наступи!Приходи в пожарах и ознобах,в гладе, в зное, в холоде любом,только б не открылся конкурс кнопок,матч разрывов, состязание бомб.Дай работу нашей слабосилке,жизнь продли. И — нашу. И — врагам.Если умирать, так пусть носилкиунесут. Не просто ураган.
«Не ведают, что творят…»
Не ведают, что творят,но говорят, говорят.Не понимают, что делают,но все-таки бегают, бегают.Бессмысленное толчениев ступе — воды,и все это в течениебольшой беды!Быть может, век спустяинтеллигентный гот,образованный гуннпрочтет и скажет: пустяк!Какой неудачный год!Какой бессмысленный гул!О чем болтали!Как чувства мелки!Уже леталилетающие тарелки!
«Интересные своеобычные люди…»
Интересные своеобычные людиприезжают из Веси, и Мери, и Чуди,приспосабливают свой обычайк современным законам Москвыили нрав свой волчий и бычийтащат, не склонив головы.И Москва, что гордилась и чудом и мерой,проникается Чудью и Мерей.Вся Москва проникается Весьюот подвалов и до поднебесья.И из этой смесив равной мере Москвы и Веси,в равной мереМосквы и Меривозникает чудоиз Москвы и Чуди.
«Расставляйте покрепче локти-ка…»
Расставляйте покрепче локти-ка,убирайте подальше лапти-ка,здесь аптека, а рядом оптика,фонарей и витрин галактика.Разберитесь, куда занесловас, с побасками и фольклором,избяным, неметеным сором:это — город, а не село.Это — город. Он — большой.Здесь пороки свои и пророки.Здесь с природой и с душойне прожить. Нужна сноровка.Это — город. Взаимная выручкарастерявшихся хуторянне заменит личной выучки,если кто ее растерял.Если кто ее не приобрел,замечтавшись и засмотревшись,хоть степной, но все ж не орел,хоть и конный, а все же пеший.
«Очень редкий ныне в городе…»
Очень редкий ныне в городе,очень резкий запах в городе —запах конского навоза,дух свежайшего дерьма.Это вам уже не проза,а поэзия сама.Едет небоскребов мимопароконный фаэтони закладывает миныдеревенские в бетон.И они уже дымятся,эти круглые шары.Кони в городе томятсяи выходят из игры.Улепетывают вскачьиз столичной круговертимимо пригородных дачэти звери, эти черти.Их уже в помине нет,но еще дымится след.