Все кончается травою.Окружив живое,мертвое продрав,побеждает раса трав.Прорастает сквозь другие расы,все былое прободав быльем.А другого не было ни разуна пути, история, твоем.Как узки дороги! Как бескрайнистепи, прерии и ковыли.Бабочкой вдоль киноэкранапролетели мы по ним, прошли.Между тем, трава, сникая к осени,возникает сызнова весной,как ее ни топчем и ни косим,как ни сыплет снег, ни жарит зной.Травы.
Будущее футуристов — Сад Всеобщих Льгот,где сбудутся сны человечества и его не разбудят.Будущее футурологов — просто будущий год:будет он или не будет.Будущее футуристов — стеклянные дворцы(они еще не знали, как холодно в них и странно).Будущее футурологов — всеобщие концы:заканчиваются народы, завершаются страны.Будущее футуристов — полеты на луну(они еще не знали, как холодно там и пусто).Будущее футурологов — прикинь на машине,взгляну,когда, по всей вероятности, изрубят меня, каккапусту.Те самые желтые кофты, изношенные давно,сегодня воспринимаются, как радости униформа.И быстро, как скорый поезд мимо дачнойплатформы,проносится истории немеющее кино.
«Пока на участке молекулы…»
Пока на участке молекулыокапывалось людьё,пока возилось с калеками,познавшими силу ее,на линии хромосомыпрорвался новейший враги, не признавая резона,грозит превратить нас в прах.Пока макромир обследовали,по правилам странной игрынас мучили и преследовали,нас гнали микромиры.Мгновенья блаженной косностиприрода нам не дает:во всех закоулках космосавоенную песню поет.Не уступает и шагубез арьергардных атаки, проявляя отвагу,тоже делает шаг.И вот мы лицом к лицув батальном переплетеньи.Она с моего цветеньялегко сшибает пыльцу.
«На историческую давность…»
На историческую давностьуже рассчитывать нельзя,но я с надеждой не расстанусь,в отчаянии не останусь.Ну что ж, уверуем, друзья,в геологическую данность.Когда органика падети воцарится неорганикаи вся оценочная паникав упадок навсегда придет,тогда безудержно и щедро —Изольду так любил Тристан —кристалла воспоет кристалл,додекаэдр — додекаэдра.
«Хватило на мой век…»
Хватило на мой век,клонящийся к упадку,и — мордою об стол!и — кулаком в сопатку!И взорванных мостов,и заметенных вех,и снятия с постовхватило на мой век.Я думал — с детствомкончится беда.Оказывается,что она — всегда.Давно на воротулихая брань повислаи выбитых во ртузубов считать нет смысла.Расчетов и боев,просчетов и помех,всего, кроме надежд,хватило на мой век.
Сонет 66
Желаю не смерти,но лишь прекращенья мученья,а как ему зваться,совсем не имеет значенья.Желаю не смерти —того безымянного счастья,где горести ближнихне вызывают участья.Где те, кто любилименя, или те, кто спасали,меня бы забылии в черную яму списали.
«Утверждают многие кретины…»
Утверждают многие кретины,что сладка летейская струя.Но, доплыв едва до середины,горечи набрался вдосталь я.О покой покойников! Смиреньеусмиренных! Тишина могил.Солон вкус воды в реке забвенья,что наполовину я проплыл.Солон вкус воды забвенья, горек,нестерпим, как кипяток крутой.Ни один не подойдет историкс ложкой этот размешать настой.Ни один поэт не хочет жижурассекать с тобою стилем «кроль».И к устам все ближе эта сольи к душе вся эта горечь ближе.
«Говорят, что попусту прошла…»
Говорят, что попусту прошлажизнь: неинтересно и напрасно.Но задумываться так опасно.Надо прежде завершить дела.Только тот, кто сделал все, что смог,завершил, поставил точку,может в углышке листочкасосчитать и подвести итог:был широк, а может быть, и тесенмир, что ты усердно создавал,и напрасен или интересендней грохочущий обвал,и пассивно или же активножизнь прошла, —можно взвесить будет объективнона листочке, на краю стола.На краю стола и на краюжизни я охотно осознаюто, чего пока еще не знаю:жизнь мою.
«Когда ухудшились мои дела…»
Когда ухудшились мои делаи прямо вниз дорожка повела,я перечел изящную словесность —всю лирику, снискавшую известность,и лирика мне нет, не помогла.Я выслушал однообразный войи стон томительный всей мировойпоэзии. От этих тристий, жалобповеситься, пожалуй, не мешало би с крыши броситься вниз головой.Как редко радость слышались и смех!Оказывается, что у них у всех,куда ни глянь, оковы и вериги,бичи и тернии. Захлопнув книги,я должен был искать иных утех.15.4.1977.
«На русскую землю права мои невелики…»
На русскую землю права мои невелики.Но русское небо никто у меня не отнимет.А тучи кочуют, как будто проходят полки.А каждое облачко приголубит, обнимет.И если неумолима родимая эта земля,все роет окопы, могилы глубокие роет,то русское небо, дождем золотым пыля,простит и порадует, снова простит и прикроет.Я приподнимаюсь и по золотому лучус холодной земли на горячее небо лечу.
