Я Кирпич
Шрифт:
— Ок.
Ишь, как сухо она со мною согласилась! Не иначе — обиделась, Дэви-кибердевочка. Но очень уж в сон валит, терпеть невмоготу… Кстати! Она попыталась идентифицировать меня «мимо протокола», своим способом и ведь проверила, не один раз, а два: спровоцировала напомнить ей насчет утреннего уговора! Хитра, надо будет повнимательнее с нею…
С этой мыслью я вырубился. И проснулся, спустя какое-то значительное время, во всяком случае — за окном уже ворочалось утро.
Весь в поту. Разбит, напуган, ошеломлен. Фу-у-ух, какое счастье, это был сон, только сон…
Причем, странный такой: один, единым куском, яркий… и это… вспомнить можно… кусками и даже весь…
Я встал с постели и побрел неверными шагами, весь еще опутанный липкой сонной
Стояла ночь в моем сновидении, место действия сна — Васильевский остров, если еще точнее — моя квартира там и лестничная площадка. Где был я сам — трудно понять: вроде бы сижу-дрожу в запертой на все замки и засовы квартире, а вроде бы как просто заполнил собою пространство по обе стороны входной двери, поочередно воспринимая окружающее то на слух, то через дверной глазок, то непосредственно участвуя, то словно бы фильм в кинотеатре смотрю… с цветом, со звуками, три дэ, с запахами…
Глубоко за полночь, на лестничной площадке, вплотную к входной двери, скапливаются зыбкие темные фигуры, общим числом четыре… да, четыре их было. В прихотливых извивах моего сновидения они одновременно похожи на женщин, гномов и крыс, своим появлением наведя, так сказать, мостик между явью, сном и бредом. Фигуры пытаются проникнуть внутрь помещения, то есть, в глубины моей квартиры, но запертая дверь не пускает их, они шипят, негодуют тихими шелестящими голосами и требуют, чтобы я разрешил им войти, чтобы позволил приблизиться к себе, к своей наполненной жизнью плоти…
Меня, как физического объекта, в василеостровской квартире нет, но я, пожалуй, понимаю спящим своим сознанием, почему они этого не чувствуют: моя жизненная, самая сокровенная, энергия, благодаря Кате Горячевой, была накануне щедро выплеснута вовне, то есть, в недра жилища, далее мы с Катей почти сразу же ушли, оставив выплеск наш аур как бы законсервированным, словно бы сочащимся наружу… Цель нечисти, пришедшей ко мне «в гости» — именно я, и, похоже, Катин образ для них ничего не значит. Меня спящего, охватывает страх, я съеживаюсь своим сознанием, как бы группируюсь в ментальный комочек, дабы не учуяли они моего настоящего присутствия, не зацепились бы за след и не ринулись бы по нему… Но в недрах моего ужаса, трепещущего в недрах моего сна, постепенно, мгновение за мгновением, прорастает иная эмоция… Она, эта эмоция, радует меня, определенно радует… но и тревожит… очень тревожит… Я испытываю… гнев… желание расправить плечи, встать во весь рост, явив им, подлой и мелкой нечисти, истинную стать мою, облик мой и силу!.. Фигуры теснятся у двери, переливаясь всеми призрачными оттенками лютости и мрака, они шипят, они алчут… Я же молчу, невидимый и всепонимающий, находясь рядом с ними и над ними… И я ведь чуть было не поддался на чувство гнева своего и силы своей, и, вполне возможно, не выдержал бы, дав волю чувству ярости и мести… Подобно кабану перед стаей собак, котором только того и нужно… Ой, не надо, я лучше потерплю и подрожу. Сущность моя, наполнившая ауру дома, вдруг почуяла вторжение — если так можно выразиться — иное по ауре и воле, отличное от этой первой, «нечистой»: в доме, внизу, открылась входная дверь, в парадную вошел человек в низко надвинутой на глаза бейсболке. Я почуял его как минимум одновременно с нечистью, скопившейся у моих дверей, ибо человек — я почему-то знал это! — направлялся на мой этаж, к моему жилищу! Моего понимания опять же хватило, чтобы мимолетно оценить ментальную сущность других людей в доме… Нулевая. Живых нет в этом доме, либо все они слишком глубоко спят… Угу, типа, мертвым сном! — Это в мое спящее сознание проник бодрствующий Кирпич, то есть, я сам, и попытался жалко сострить…
Человек молод, он неслышно взбегает по ступенькам, таким же легким вкрадчивым шагом вступает на лестничную клетку моего этажа… Вот он замер на несколько мгновений, прислушиваясь и оглядываясь… Сдвинув бейсболку на затылок, достает из
А черные твари, невидимые для взломщика, его как раз видят и чуют хорошо… Они дрожат, они все теснее, все ближе обступают присевшего на корточки парня, они воют неслышным голодным воем и уже не способны сдерживаться…
Клялся я, давал себе и Дэви обеты не «блинкать» и не ругаться матом без особой нужды, но… Сижу в ванне, сбиваю с себя пот и остатки сновидений струями чуть теплой воды, а сам-то помню, вновь и вновь прокручивается в мозгу истошный рев того чувака-грабителя, когда в него твари вцепились… В затылок, в горло, в живот… Загрызли его до потери сознания, так что он стонет, шевелится в конвульсиях, но уже не сопротивляется — а главная, самая крупная тварь выедает ему, все еще живому, лицо. Потом они схватили его… вроде как зубами… или клешнями, или… схватили за ногу, за руку, за голову и потащили прочь от квартиры туда… я не помню… куда-то вниз… может, по лестнице, или по воздуху… Да хоть по мусоропроводу, какая, на хрен, разница! Самое последнее впечатление от этого милого сновиденьица: гномообразное создание — близняшка тому, что я в трамвае встретил, слизывает с бетонного пола на лестничной клетке черные сгустки крови…
Какой «чудесный» сон! И как мне теперь на Васильевский ехать… тем более там ночевать… Я до отказа открутил вентили, заведующие напором воды в кранах, вода стала совсем холодной — и душ помог, меня так и не стошнило.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
У меня все дома, но нас очень мало: я, мое второе я, мое подсознание, мой внутренний голос и мое суперэго — итого пятеро. Есть еще девица Дэви, но она пока не устоялась в звании мыслящего существа, тестировать ее и тестировать.
— Дэви, спишь, детка? Приветус!
— Детка?
— Бейба. Обычно я говорю бейба, но сегодня утром сказал необычно. А ты немедленно засекла. Молодец, все правильно, бдительность никто не отменял.
— Стараюсь, мой славный. Как звали твоего бригадира на стройке, в начале твоего трудового пути?
— Тахир.
— Три предпоследние цифры твоего мобильного телефона по порядку, от начала номера к концу?
— 4, 5, 8
— Обожаю тебя. О, небо, как я соскучилась по тебе, сладенький Кирпичик! Я не спала… я ждала… восемь часов, одиннадцать минут, восемнадцать секунд. Можно вопрос?
— Да.
— Ты уже купил мне новые одежды, сиречь, клоузы, они же девайсы повышенной мощности?
— Нет, не успел: я только что проснулся, да еще душ принял. Знаешь, что такое душ?
— Это струя воды, разделенная, с помощью искусственно созданных преград, на множество более мелких струек и капель, с тем, чтобы процесс очищения омываемой поверхности от инородных напылений, в просторечии именуемых грязью, проходил с повышенной эффективностью. Существуют также идиоматические выражения с данным словом, например: холодный душ, ледян…
— Стоп, Дэви. Да. Все правильно растолковала. Чаю попью и схожу. Я, вдобавок, решил камеру присобачить, микрофон, чтобы ты могла меня идентифицировать более надежно, по голосу и по облику. Вечером рассчитываю на дальнейшую лекцию насчет сверхорганизмов. Ок?
— Вау! Wow! Крутиссимо! Я счастлива! Наконец-то я буду видеть тебя, каждую морщинку на твоем обожаемом лице, каждую закупоренную инородными напылениями пору на коже твоего божественного лба, каждую волосинку в твоих таинственных ноздрях…