Я Кирпич
Шрифт:
— Я слышу какие-то шумы, славный мой Кирпич! Если ты оснастишь меня дополнительными — малю-ю-ю-сенькими такими — утилитками, я смогу дать тебе полную раскладку по децибелам, нотному звучанию, длительности микроотрывков, составляющих вместе сей пресловутый, так заинтересовавший тебя шум…
— Это лишнее. Спасибо, Дэви, спасибо, дружок, но теперь помолчи, а я подумаю. Если заговорю вслух — не встревай, не отвечай, покуда я не обращусь к тебе по имени. Понятно? Дэви?
— Да, Киречка, да мой дорогой, я уже умолкла.
— И еще. Выведи мне на монитор типа кнопки, нажав на которую я включу воспроизведение
— Сделано, Киречка!
— Угу, спасибо, теперь молчишь.
Я опять скосил взгляд за левое плечо — Букач сидела (стояла?), вцепившись лапками в спинку кресла и молча ждала, пока я разрешу ей говорить. Кругленькие глазки помаргивают красным, хоботок все время подрагивает, изгибается то вверх, то вбок… Когда вверх — становятся видны ее зубки, мелкие, но зато острые и их очень много во рту. Конечно, куда ей без зубов — палец она мне давеча не хоботом, небось, прокусывала.
— Букач, сейчас будешь слушать, после моих слов «начали». Потом я скажу: «всё». То, что звучало после слова «начали» (Букач шелохнулась, было, немедленно исполнять, но почуяла по моему настроению, что еще рано, что это пока еще не повеление, а предварительное вступление к оному) и перед словом «всё» — ты должна запомнить и мне рассказать. Готова?
— Да, о Великий! Расскажу, ничего не утаю!
— Начали! — я ткнул мышкой по кнопке, дождался пока отзвучат Дэвины речи и кивнул в сторну Букач, — всё! Итак, Букач, что ты сейчас слышала?
— Шум, о великий! Противный шурш вон оттедова вон, и оттедова! — Букач задрала правую ногу и поочередно показала ею на звуковые колонки десктопа, а я мысленно обругал себя, что не догадался до конца упростить звук, чтобы совсем уже до моно, исходящего из одной колонки.
— Понятно. Молодец, Букач. А помимо звуков, помимо шуршания, ты слышала что-нибудь, похожее на слова?
— Нет, о Великий, виновата! Я старалась, прости меня.
— Ты все сделала правильно, и я на тебя не сержусь. Я просто кое-что проверяю, типа, магию, тебе недоступную.
— Ты так добр ко мне, о Великий! Я тебе отслужу верой и правдой!
В конце концов, я не удержался и после двухсотой, наверное, клятвы отслужить, сместил направление допроса, очень уж мне захотелось узнать, что за службу она собралась нести во имя мое, что, собственно, умеет делать нечисть по имени Букач, кроме как хамить незнакомым людям и пальцы им грызть… и еще скрежетать по ушам своими хныками и мольбами… Минут двадцать пять, не менее, терзал я бедняжку вопросами да предположениями — но нет! На все у нее готов «нихт шиссен и «нихт ферштейн»: прости, о Великий, не разумею, о Великий. И все это время, проведенное в разговорах с Букач, компьютерное создание Дэви тихо-тихо ждет, не вмешиваясь, не критикуя, не задавая вопросов, не признаваясь в верности и любви. Все правильно: так ей велено.
Словарный запас у Букач весьма невелик, еще меньше, нежели у Дэви в первый день знакомства, и местами архаичен, но зато, как я обратил внимание, она, почти как компьютер, способна перенимать — это я хорошо на себе заметил, на наших с нею диалогах — слова и выражения собеседника… но в какой пропорции здесь участвуют разум и мимикрия — пока не разобрал. Да, блиннн, могущество присягнувшего
Есть у них, в мире нечистой силы, целые направления, виды, кланы, классы… плюс иерархия могущества, как я понял: кто-то пониже, а кто-то посильнее. Букач утверждает, что нечисть от нечисти здорово разнится, прежде всего по ауре, которую испускает каждое существо, каждый предмет на Земле, и что низкая нечисть — почти всегда нежить. Сильным живется попроще, пока они в силе, сами живут и пожирают тех, кто слабее. А как ослабнут — тоже… пожираемы суть…
— А лента? А лента — тоже нечисть? Или нежить?
— Прости, о Великий! Не поняла речений твоих?
Любопытство — хорошее средство против раздражения, а я любопытен до невозможности. Но слабая эрудиция моей Букач, ее перманентная непонятливость — сущее наказание даже для доброго, всепрощающего, терпеливого меня: только разгонишься гипотезы проверять очередным вопросом — опять спотыкач на ровном месте… Так бы и врезал шелобана!
— Та штука… та сила, к которой ты прилипла и которая тебя чуть было не сожрала… ну, на Елагином, где мы познакомились?.. Что это такое, есть у нее имя?
Трепещет Букач — а я уже научился различать ее настроение — явно в очередной затупке, а переспрашивать боится…
— Если непонятно — лучше переспроси, обижать не стану.
— Что такое Елагин?
— Елагин остров — это место, где мы с тобою впервые встретились, где ты меня укусила, когда ты прилипла к… когда ты прилипла, а я тебя спас?
— Как ты добр, о Великий! Ее Стара зовут, вот как ее зовут. Нет, она другая, все ее боятся, и нежить, и нечисть, а она главная! И людишкина, и наша, всем она мать. Да, всем кормилица, а попадись — всех поедом съест. А ты меня спас, о Великий! Все-все ее боятся, все-все!
— Угу. Она нечисть или нежить?
— Нет. Она — Стара. Она не разговаривает. Она всегда была, она всех сильнее. Кроме тебя, о Великий!
«Кроме меня». Что это — подхалимаж, или…
— Почему — кроме меня? Я что — особенный?
— Да, о Великий! Я видела, да, я видела: ты сам из нее пил! А она стерпела! И меня отнял! А она стерпела! А все ее боятся!
— Да? Понятно. А… зачем я ее пил, как ты думаешь?
— Чтобы напитаться, о Великий! Потому что ты сильнее!
Угу. Я вспомнил, как в очередной раз едва не обделался от страха даже во время последнего эксперимента с Лентой: будучи при этом «ко всему готовым», предварительно уперевшись-уцепившись всеми тремя оставшимися конечностями… С превеликим трудом отлип… Но — справился ведь, победил и Ленту, она же Стара, и цепенящий морок в мозгу!.. И раз, и второй!.. Не уверен, правда, что во второй раз мне было легче, нежели в первый. Я — сильнее? Очень сомневаюсь. Но устоял перед нею, перед невнятною «Старой»- и это факт. Вот только зачем я должен напиваться?..