Я люблю Капри

Джонс Белинда

Это мама. Я понимаю это в тот же миг! Мама села на первый утренний паром и приехала проверить, все ли со мной в порядке. Как мы объясним ей все это?!

— Colazione! Завтрак! Слава богу!

— Venire! [82] — говорит Люка.

Я опускаю глаза и вижу, что дыра в покрывале расположена как раз у меня на животе, как мишень. Ужас! Я пытаюсь скрыться в ванной, но покрывало слишком плотно обмотано вокруг меня, я наступаю на волочащийся край и шмякаюсь на пол, больно ударяя локоть. А-а-а-а! Дверь открывается. Сверху

вниз на меня смотрит женщина с большим деревянным подносом. Я не могу пошевелиться, потому что в этом случае рискую продемонстрировать ей дыру в покрывале, поэтому я просто расслабляюсь, прижимаюсь щекой к прохладной плитке пола и улыбаюсь.

82

Войдите! (um.)

Женщина озабоченно смотрит на Люка. В ответ он пожимает плечами, как будто говоря: «Ну, в чем- то она права — на улице почти тридцать градусов!»

Переступив через меня, женщина предлагает накрыть завтрак на балконе.

Люка одобряет. Как только она выходит из комнаты, я червячком уползаю в ванную, захлопываю дверь ногой и. ухватившись за биде, кое-как принимаю сидячее положение.

Потом я закрываю голову руками и жду, когда же этот кошмар кончится.

— Ким? — В дверь ванной тихонько стучат.

Я не отвечаю.

— Она ушла! — шепчет Люка.

— Ну и что! — восклицаю я. — Мне стыдно — я не выйду!

Люка не отвечает. Однако через минуту он появляется в ванной с полным подносом всякой снеди. Люка оглядывается в поисках места, куда бы его поставить. Раковина неровная, биде — слишком низко… Но посредине ванной он помещается идеально.

— Я сяду здесь, — говорит он, помогая мне подняться на ноги. И добавляет после минутного колебания: — В полотенце тебе будет удобнее.

Люка протягивает мне полотенце и отворачивается. По большому счету, поздно — он уже все видел. Тщательно замотавшись в махровое полотенце, я хлопаю его по плечу. Одним движением Люка подхватывает меня на руки и опускает в ванну.

— Удобно?

— Да, — говорю, не зная, чему поражаться больше — тому, что я сейчас буду завтракать в пустой ванне, или тому, что он поднял меня на руки без видимого усилия.

Люка забирается в ванну с другой стороны и просовывает ноги справа и слева от меня. — Кофе? Я киваю.

— Cornetto? — Я знаю, что в Италии так называют круассан, но мне все равно смешно.

Я наклоняюсь вперед и беру кусочек губами прямо из его руки, не мучаясь, как обычно, угрызениями совести за фривольность жеста.

— Baci? [83]

Я снова наклоняюсь к нему и целую в губы, немного измазываясь при этом в малиновом джеме.

— И, наконец, улыбку! — торжествующе говорит Люка.

Я зубами открываю пластиковую упаковку с медом, вытягиваю руку и выдавливаю мед ему на плечо.

83

Поцелуй? (um.)

Люка сначала смотрит на меня удивленно, потом улыбается одними губами.

— Хм-м… —

произносит он, зачерпывает ножом джем и, как катапультой, отправляет его в мою сторону.

Джем приземляется мне на руку.

Я отрываю кусочек булки и бросаю в него. Люка ловит его ртом. Я заливаюсь смехом.

Дальше все покатилось по наклонной. Кофе разлит, яичные скорлупки расколоты, бумажные пакетики с сахаром рвутся, а сам сахар высыпается в волосы, плавленый сыр размазывается по носу…

В конце концов поднос отставляется в сторону, ванна наполняется мыльной водой, и даже шум кранов не может заглушить нашего визга и хихиканья.

Мы завершаем все дела с тем же невероятным, немыслимо высоко приподнятым настроением. Два часа спустя мы, почти танцуя, покидаем виллу и выходим под ослепительно яркое солнце. Задержавшись у главного входа. Люка показывает мне табличку, где рассказывается, что «La Divina» [84] Грета Гарбо бежала сюда с Леопольдом Стоковски. Прищурившись, я представляю на их месте имена Ким Риз и Люка Аморато.

84

Божественная (um).

Потом мы гоняемся друг за другом вокруг солнечных часов в розовом саду, где нас призывает к порядку респектабельная пара средних лет. Люка с искренним видом извиняется за то, что мы их побеспокоили, но я не могу стереть с лица улыбку — меня только что отчитывали и пытались утихомирить, как тех школьников возле Садов Августа, на которых жаловалась мама в день нашего приезда на Капри. Маленький ребенок внутри меня наконец проснулся, и оказалось, что он ужасный непоседа. Мне хочется осмотреть все, что я не успела вчера осмотреть из-за грозы, — храм Вакха, холм Меркурия, каменное кресло с надписью Д. X. Лоуренс, бронзовую статую Давида, мраморную статую Флоры, богини цветов, — все сразу! Кроме того, я дождаться не могу, когда наконец вновь попаду на Террацца дель'Инфинито и увижу мраморные бюсты, теперь — в ярком солнечном свете.

— У тебя есть фотоаппарат? — спрашивает Люка, прислоняясь к парапету между своими добрыми друзьями — Сальваторе и Фабио.

— Где-то в сумке, — отвечаю я и начинаю поиски.

Первым я вынимаю коричневый сверток и откладываю в сторону.

— Ты не отнесла его? — хмурится Люка.

— Она сказала, что я могу оставить его себе, — объясняю я.

— И ты его не открыла?

— Ну, она сказала…

Я останавливаюсь, чтобы не повторить: «Откроешь его в тот день, когда поцелуешь свою настоящую любовь».

Вместо этого я говорю:

— Я знаю, что там.

Люка смотрит на меня с любопытством.

— Там свадебное платье, которое Винченцо купил для Розы, — говорю я. — Она его так и не надела ни разу.

— И она отдала его тебе?

— Да!

— Это чудесно.

— Я знаю. Хочешь посмотреть?

— Конечно! Только, пожалуйста, не открывай, если ты к этому еще не готова, — говорит Люка, глядя на пожилую женщину в кроссовках и бейсболке, которая появилась в противоположном конце балкона.