Я люблю Капри
Шрифт:
— Значит, она сделала свою маску еще более непроницаемой, — улыбается Роза.
У меня вытягивается лицо. Возможно ли, чтобы за маминой спокойной уверенностью таилась растерянность? Я размышляю минуту и отбрасываю эту идею — мою маму волнует только «Что мне надеть?» и «Он мне позвонит?».
— Parmigiano? [77] — предлагает Роза и ставит передо мной тарелку со спутанным клубком спагетти.
Я соглашаюсь, и она щедро посыпает мою порцию сыром. Мы приступаем к еде. Пальчики оближешь! Роза улыбается, заметив у меня на подбородке оранжевые брызги соуса, и предлагает добавку. Потом мы съедаем
77
Пармезан? (um.)
Я беру в руки фотографию, где Винченцо сидит на скамейке, а рядом с ним животом вверх развалился кот. Ему, должно быть, было лет тридцать пять, когда сделали этот снимок. Здесь он одного возраста с Люка. У меня такое чувство, будто я впервые вижу этого мужчину. Я только сейчас понимаю, как он был красив, и отмечаю про себя, что обязательно обратила бы на него внимание, доведись мне жить в его время. Я смотрю в его добрые глаза.
— Он выглядит таким мудрым! — говорю я. — Жаль, что я с ним так и не встретилась.
— Он часто вспоминал о тебе, — говорит Роза.
Странно думать, что эти два человека, которых я. в общем-то, не знаю, разговаривали обо мне, что мое имя произносилось на Капри задолго до того, как я сюда приехала. Еще более странно, что Люка… Я смотрю на часы — четыре.
— Тебе пора? — спрашивает Роза.
Я киваю. Хотя мне понадобится волевое усилие, чтобы высвободиться из объятий ее кресла.
Роза выглядывает в окно.
— Погода не очень. Надеюсь, ты хорошо переносишь бурное море.
— До парома мне еще надо заглянуть на Вилла Чимброне. Я обещала Люка… — Мне почему-то неловко произносить его имя вслух.
— Тогда тебе нужно поторопиться, чтобы не попасть под дождь. Тут всего пять минут ходьбы вверх по склону.
— Для вас — может быть! Вы живете здесь, и у вас, наверное, ноги олимпийского атлета, — отвечаю я.
Роза смеется и нежно треплет меня по щеке. Ее прикосновения легки и ненавязчивы.
— Спасибо, что пришла. Я очень рада, что мы познакомились.
Мне хочется сказать, что я тоже рада, но меня вдруг охватывает чувство вины, как будто Кармела все время наблюдает за мной. Вместо этого я одним глотком допиваю граппу.
— Чин-чин! — хрипло говорю я и направляюсь к двери.
— Ты ведь так и не вышла за Томаса? — спрашивает Роза, останавливая меня на полдороге.
— Нет. — Я оборачиваюсь. — Я еще не была замужем.
— Когда будешь выходить замуж…
— Если, — поправляю я.
— Когда, — настаивает Роза. — Тебе понадобится вот это. — Она подает мне коричневый сверток.
— Что? Нет, я не могу! — Я отступаю на шаг.
— Пожалуйста, я хочу, чтобы оно было твоим, — настаивает
— Нет, я не могу его взять. Оно столько для вас значит.
— У меня есть прекрасные воспоминания, мне не нужно платье, которое я никогда не надену.
— Но и я его никогда не надену! И даже не из-за того, что я сказала про замужество, я просто… ну… я просто в него не влезу.
Роза щелкает языком.
— Я старая женщина и несколько усохла, а в твоем возрасте я была как раз твоего размера.
— Не думаю, — отбиваюсь я.
— Поверь мне. Я женщина. Женщина, прожившая жизнь с мужчиной, для которого мода — профессия. Думаешь, я не могу на глаз определить твой размер?
Возразить тут было нечего. Она снова протягивает мне сверток. — У меня нет дочери. У меня нет внучки. Но сегодня у меня есть ты. И я бы хотела, чтобы ты приняла этот подарок.
Комок подступает мне к горлу. К такому повороту я не была готова. Я хмурюсь, колеблюсь, но в конце концов не могу сдержаться, и слезы брызжут у меня из глаз.
Роза крепко меня обнимает.
— Это значит «да»? — спрашивает она. Я киваю и утыкаюсь ей в плечо.
— Хорошо. Откроешь его в тот день, когда поцелуешь свою настоящую любовь!
Прогулка до Вилла Чимброне занимает у меня двадцать минут. По дороге мне приходится дважды останавливаться, чтобы отдышаться. И справиться с эмоциями. Прислонившись к стене и глядя на виноградник, увешанный пыльными черными гроздьями, я чувствую теплую боль от воспоминания, с какой нежностью обошлась со мной Роза. А потом меня охватывает такое сильное желание обрести то, что было у них с Винченцо, что у меня едва не подгибаются колени. Мне уже давно не приходилось встречать людей, чьи взаимоотношения вызывали бы во мне восхищение. Мамины партнеры способны были лишь вогнать меня в уныние (хотя Платиновый Блондин, кажется, далеко не безнадежен), так что я почти оставила надежду когда-нибудь найти истинную любовь. Теперь жажда обрести ее охватывает меня, как лесной пожар.
Но может быть, виной всему граппа.
Я иду дальше, через кованые ворота, вдоль по дорожке. Стена справа от меня укутана ковром из листьев, а слева в саду шелестят жизнерадостные пальмы. Я останавливаюсь у небольшой лестницы. Она ведет к большим воротам, в которые могла бы проехать карета. Возможно, когда-то это были величественные замковые ворота, но сейчас они забиты сероватыми досками, в которых справа прорезана небольшая дверь. Мне это напоминает «Алису в стране чудес», хотя я и понимаю, что дверь вполне нормального размера и, проходя сквозь нее, я не попаду в иное королевство…
Сама вилла — большой дом из желтоватого камня, с галереей, зубчатыми башенками и внутренним двором, занавешенный каскадами виноградной лозы и забитый историческими диковинками. Мне ужасно хочется, чтобы со мной сейчас был Люка и мы прогуливались бы с ним рука об руку, как остальные посетители с их пластиковыми дождевиками и путеводителями, вдыхая по очереди воздух, напоенный ароматом роз.
По саду можно пройти несколькими маршрутами, но я инстинктивно выбираю Аллею Бесконечности, — окруженная невысокими стенами, она как будто убегает прямо в небо. Церера, богиня плодородия, встречает меня в конце аллеи и направляет в арку, откуда открывается самая потрясающая панорама, какую только мне доводилось видеть: длинный широкий балкон, где в ряд гордо выстроились семь бюстов, и их силуэты четко выделяются на фоне царственных гор и моря цвета индиго. Мы находимся так высоко, что пролетающий мимо самолет кажется висящим на одной со мной высоте. Это — Террацца дель'Инфинито, Терраса Бесконечности.