Я - машина
Шрифт:
Мужчина с силой швырнул сына на кровать.
Мальчик весь сжался. Он перестал реагировать на слова и угрозы.
Отец продолжал что-то выкрикивать. Я уже не разбирал слов. Потом хлопнула дверь, и мужчина исчез. Мальчик остался совершенно один в тишине, нарушаемой лишь тиканьем часов. Потом он встал с кровати, вытер слезы кулаками и подошел к окну.
За окном в строительной люльке стоял я.
Наши взгляды встретились.
Мальчик не испугался меня, даже не удивился. Он лишь облокотился на подоконник,
Я сделал то же самое. Мы как будто прикоснулись к ладоням друг друга. От нашего дыхания стекло слегка запотело.
– Мне уже не страшно, – сказал он.
– Я вижу, – ответил я.
– Папа всегда такой, он не любит меня.
– Я вижу.
– Он никого не любит. Но лишь потому, что сам боится людей. Вот покричит на меня, и ему становится легче.
– Я все видел.
Мальчик шмыгнул носом.
– Ты видел все, но не все понял.
– А что я не понял? – удивился я.
– Ты думаешь, что я несчастен, ведь так?
Я кивнул.
Мальчик принялся объяснять:
– Но по-настоящему я становлюсь несчастным, когда вижу, как мои родители сходят с ума. Я позволяю им меня наказывать, лишь бы им стало чуть-чуть легче. Я очень хочу, чтобы они были счастливы. Папа покричит на меня, даже иногда побьет, а потом он успокаивается и уже может продолжать жить. У них ведь жизнь тяжелая. Я не люблю видеть их слезы. Это невыносимо.
– А как же ты сам? – удивился я.
– А я… а я потерял свое «Я», я его прогнал. И мне стало легче, намного легче. Когда нет «Я», когда не чувствуешь себя, можно многое пережить, и тебе не будет больно.
– И как же ты без «Я», не тяжело? – спросил я.
Мальчик пожал худенькими плечами.
– Ну… иногда тяжело, когда за себя надо бороться в этом мире. Но для таких случаев у меня много масок. Например, когда в школе я дерусь, и надо дать сдачу, я вспоминаю какого-нибудь героя из фильма, например, Рэмбо или Робокопа или Супермена, и делаю как он. Сам становлюсь им.
– А если тебе надо будет подружиться, какую маску ты надеваешь?
– Ну… – мальчик нахмурился в задумчивости, – Я и не дружу ни с кем, потому что масок для дружбы не существует. У меня под кроватью много коробок со всякими интересными конструкторами и головоломками. Когда мне становится совсем уж одиноко, я достаю все это и изобретаю машины, корабли, самолеты. Мне нравится мечтать о том, что ждет нас в будущем, я придумываю машины будущего.
– Ты очень странный мальчик, – говорю я.
– Ты тоже, – отвечает он.
Я молча смотрю в его глаза. Они мне до боли кого-то напоминают. Но кого? Я не могу вспомнить. Светлый, чистый, синий взгляд, как у его отца или как у ангела, но это не то… Что-то другое...
– А что ты будешь делать, когда вырастешь? – спросил я его.
– Не знаю, – он застенчиво улыбнулся, – Может, стану изобретателем. Ведь должен же кто-то придумывать машины. Я их понимаю, машины – как живые люди для меня, только живее.
– А если твои родители не перестанут плакать?
– Перестанут, я им помогу, – сказал он, – Я найду средство, которое поможет им стать добрыми. Они ведь злые потому, что этот мир вложил в их головы ценности, которые на деле вовсе не ценны. Они думают, будто они взрослые и потому знают мир, и в этом мире у них одна цель – вечный поиск денег, работа, карьера. Вот они и ругаются, потому что не могут угнаться за собственными мечтами. Которые на самом деле вовсе не их мечты. Вот смотри, они работают и зарабатывают ровно столько, сколько хватает, чтобы жить и растить детей. Но они злятся потому, что хотят зарабатывать больше. А зачем больше-то? Для чего? Ведь на жизнь хватает, а большего им и не потратить – они просто не придумают, на что. И все же они хотят больше, они страдают, если кто-то зарабатывает больше, и радуются, когда узнают, что кто-то зарабатывает меньше. Они рвутся за повышением на работе, ругаются с сослуживцами, постоянно из-за этого нервничают, хотя запросто могут жить и не ругаться – надо всего лишь не рваться за повышением. Зачем оно нужно-то? Они все хотят, чтобы их дети были прямо вундеркиндами, чтобы учились на одни пятерки. А ведь дети могут быть счастливы, даже если будут учиться на одни двойки или вообще не будут учиться. Они хотят казаться умными и набивают шкафы книгами по психологии, но читать их правильно они не умеют. Они хотят казаться богатыми и покупают новую стиральную машину, когда и старая стирает отлично. А когда у них что-то не получается, они срываются на своих детях. В этом и заключается вся их боль. А мы своею покорностью лечим их.
– Это все просто тщеславие, для взрослых это нормально… – покачал я головой.
– А тщеславие оттого, что они перестали видеть настоящие ценности. Они преследуют ложную цель, они идут за миражами. И страдают от этого. А чем больше страдают, тем упорнее гонятся за миражами и опять страдают.
– Ну, таков мир, – почесал я затылок.
– Таков мир взрослых! – поправил мальчик и лукаво улыбнулся, как мудрый серафим, – А у нас есть свой мир, где совсем другие правила. То есть, у нас совсем нет правил и ограничений. Мы живем в настоящем, реальном мире, в котором все возможно. У нас все делается ради одной цели – ради познания. А у них жизнь – это их «Я», вокруг которого крутится Вселенная.
Я улыбнулся на это.
– Но ведь и ты станешь взрослым?
Мальчик рассмеялся высоким, звонким смехом.
– А вот и нет! – сказал он, – Какой же ты глупый! Те, кто живет настоящим, никогда не взрослеет и не стареет. И даже никогда не умирает. Мы, вечные мальчики и девочки, вечные дети, мы, взрослея, остаемся такими же неиспорченными, какими нас задумала природа. Ведь и в десять, и в сто лет можно продолжать познавать мир, а не гоняться за мнимыми наградами, которые разрушают время.
– Но это же странно, бессмысленно, – нахмурился я.
– Так говорят только те, кто успел испортиться и повзрослеть. Они думают, что быть «не хуже других», а то и «лучше всех» – это смысл жизни. А не гнаться за миражами – странно и бессмысленно. Чтобы не быть странными и бесполезными, они взрослеют и становятся «как все», «не хуже других», или «лучше всех». Но есть люди, которые не взрослеют. Например – ты!
– Я? – я опешил. Даже приоткрыл рот от удивления.