Я - машина

Слип Мари

– Может, все-таки есть, но ты сам чего-то боишься, от чего-то прячешься?

– Ты не понимаешь меня, – вздохнул он.

– Я, по крайне мере, пытаюсь, – сказал я.

Мы подошли к его дому. Поднялись на его этаж. Тут на него что-то нашло, и он мне все высказал.

– Знаешь, почему ты не понимаешь меня?

Я помотал головой.

– Потому что ты пришел в нашу тусовку, как проходимец, ты ничего

не знаешь об интеллекте, вот потому ты и не понимаешь меня!

В его словах было столько досады и разочарования, что я невольно съежился.

Артем отворил дверь, шагнул в коридор и включил свет.

– Ты постоянно спрашивал меня, – продолжал он, – как сделать то, как сделать это. Ты не понимал элементарных вещей! Как можно быть таким тупым, чтобы не рассчитать градус, не знать синуса?! Ты спрашивал нас о всякой ерунде и не мог сделать ничего толкового. Возьми почитай учебник математики, но тебе лень! Вот потому ты и не поймешь меня. Никогда. Ты не умеешь мыслить абстрактно.

Я молчал.

Он скинул ботинки, ушел в свою комнату, а я почему-то последовал за ним.

Страшный бардак, царивший вокруг, смутил меня. Впервые я по-настоящему задумался над тем, насколько странный этот человек.

Артем уселся на разбитый диван и уставился на свой компьютер.

– Вот он понимает меня, – сказал Артем, показывая пальцем на старый «пентагон», – Им я живу, я люблю его.

– Но это просто компьютер, – возразил я.

– Это ты просто компьютер, – огрызнулся Артем. – Ты бездушная машина, биологический робот, человек-калькулятор, бизнесмен! А у него есть душа. У него есть история.

Я опешил. Что я мог сказать на это? Артем почти никогда не пил, зря я ему столько позволил выпить. Но я не думал, что все так далеко зайдет.

А он закрыл руками лицо, сжался и вдруг заплакал. В этот момент он был похож на нерожденного младенца в чреве матери.

Я сел рядом с ним и осторожно обнял его за плечи. Я действительно не понимал его, но я пытался понять, ведь даже напоил я его для того, чтобы найти ключ к нему.

Я гладил его плечи, волосы, мне хотелось, чтобы он перестал плакать, чтобы он снова стал самим собой. Но я действительно был для него биологическим роботом, бездушным и к тому же глупым.

Вскоре он затих.

– Уходи, – прошептал он.

Я встал с дивана, вышел в коридор и принялся обуваться. Потом еще раз оглянулся на дверь его комнаты. Если бы он не довел себя до такого состояния, то, наверное, был бы счастливым человеком.

Я хлопнул дверью, спустился по лестнице, взял еще бутылку пива в ларьке неподалеку от его дома и пошел гулять в сторону недостроенного заброшенного дома. На душе было очень тяжело. Я уселся на какие-то бетонные плиты и, разглядывая унылые, осыпавшиеся стены разваленной многоэтажки, принялся анализировать пережитое.

У меня было ощущение, что все мы приходим в этот мир для того, чтобы с чем-то разобраться, что-то понять и пережить. Вот я и пытаюсь понять почему-то его чувства, его виденье мира. Почему у него такая судьба, почему он такой? Я ведь не знаю ничего о его детстве, я совершено ничего не знаю о его окружении. Кого он любил? Как он жил до знакомства со мной, чем он занимался до того, как у него появился этот компьютер? Говорят, он закончил школу с золотой медалью. Еще говорят, что он отличный математик, а еще ему пророчили счастливое и обеспеченное будущее. Но в какой-то момент его разум дал сбой, и он, вместо того, чтобы направить всю силу своего ума в социально полезное русло, замкнулся на какой-то рухляди. Все, что он придумывал и изобретал, делалось для очень старых компьютеров. Он был, наверное, маленьким гением в своем замкнутом мирке, из которого боялся выглянуть.

А что я мог для него сделать?

Сработал сигнал телефона. Я посмотрел на экран, пришло очередное SMS.

«Расширяя сознание, ты познаешь себя. Познавая себя, ты творишь».

В России волна популярности Спектрума поднималась несколько раз. Каждая волна рождала свои легенды. Были здесь и талантливые инженеры, и талантливые программисты, а также композиторы, художники, журналисты. О спектрумовских тусовках говорили по телевизору, писали в газетах. Первая волна пришлась, собственно, на тот момент, когда в России только начал появляться этот компьютер, в восьмидесятых годах. Тогда Спектрум имел объем памяти примерно от 16 до 48 килобайт. И в качестве внешнего носителя информации использовал обычные магнитофонные кассеты. Грузились они долго, и качество загрузки сильно зависело от качества магнитофона.

Уже в девяностых началась новая эра Спектрума в России, крупные инженерные фирмы занялись изготовлением этого компьютера. Ведущими фирмами были «Скорпион» и «Профи». Остальных мне уже просто не припомнить. Примерно тогда люди начали медленно переходить на дисководы, а некоторые умельцы умудрились подсоединить к Спектруму жесткий диск и IBM клавиатуру, а также мышку. В это время Спектрум был, пожалуй, наиболее популярен у нас, так как такие компьютеры, как IBM PC или MAC были еще слишком дороги для рядового пользователя.

Эта волна – «второй легион». Тогда уже по всей России начали устраиваться крупные фестивали и конкурсы, на которые люди съезжались со всей страны и ближнего зарубежья. Самые крупные проводились в Москве и Санкт-Петербурге. А именно – Englight, СС, Fantop и другие. В то время наши программисты делали невероятные успехи. На столь слабый компьютер умудрились «перевести», перепрограммировать игры, уже успевшие стать мировыми бестселлерами на более мощных платформах: Doom, WarCraft, UFO-1-2.

Примерно с начала девяностых Спектрум, наконец, обрел музыкальный трехканальный процессор, что породило множество композиторов и музыкантов, которых увлек чиповый звук. Но как бы не менялся Спектрум, графика его оставалась на том уровне, на котором он и был создан. Конечно, рождались идеи, как усовершенствовать его графику, но, как видно, пользователей это мало заботило. В то время как прочие компьютеры развивались в сторону улучшения графики, этот компьютер удовлетворял людей своим минимумом.