Я - машина
Шрифт:
– И весь вечер вы просидели дома?
– Да, – ответил Артем.
– Вы не курите, как я погляжу… Может, еще и алкоголь не употребляете?
Артем отрицательно покачал головой.
Следователь встал, снова закурил.
– А почему от тебя алкоголем несет?
Артем не ожидал ни этого вопроса, ни резкого перехода с официального тона на более фамильярный, потому растерялся и пожал плечами.
– Ты вчера пил, – утвердительно заявил следователь, – Где, с кем? Рассказывай.
– Я не пил, – упрямо повторил Артем.
– Что мне теперь, экспертизу проводить? – крикнул Сергей Сергеевич.
– Ну, я купил бутылку пива и выпил ее дома, – залепетал Артем.
– Теперь значит выходит, что ты пьешь?
– Редко.
– А зачем соврал?
– Стыдно стало.
– Стыдно, ну, ну…
Следователь почесал подбородок.
– Итак, давай все сначала, – сказал он после паузы.
Артем снова пересказал все, что уже говорил. Ему постоянно задавали какие-то мелкие, незначительные вопросы, как будто хотели запутать, и от этого становилось неловко и противно. И страшно.
Следователь откровенно давил на него.
– Да, подельничков твоих уже взяли! – заявил он, – Почти сразу. Эти малолетки уже признались, что обо всем договорились с тобой.
– Какие еще малолетки? – испугался Артем.
– Друзья твои, – зыркнул на него Сергей Сергеевич, – Между прочим, даже в одном с тобой доме живут. Так что давай, рассказывай заново все, только на этот раз правду. Шпану эту задержали, весь товар на месте, так что получишь условно.
Артему вдруг стало ужасно тоскливо. Он взглянул на лампочку и представил себя на ее месте. Дома его ждала недоделанная игра и компьютер. Все его мечты не имели никакого отношения к этой жесткой реальности. Единственный способ борьбы против несправедливости, который знал Артем, это молчание. И он замолчал.
Напрасно следователь кричал на него, шутил, заискивал, грозил. Все было бесполезно, Артем ушел в себя и перестал реагировать на какие бы то ни было внешние раздражители.
Потому он и сам не помнил, как очутился в камере, и когда успела наступить ночь. В КПЗ было прохладно и сыро. Он улегся на доски лежанки и попытался уснуть.
***
Ему приснился сон.
Он выходит на улицу, вокруг цветут цветы, зеленая трава тянется к яркому солнцу.
Стоит жуткая тишина, от которой даже болят уши.
Артем вдруг увидел, что в траве копошатся какие-то животные. Он присел на корточки, пригляделся, и понял, что это маленькие зайцы или кролики. Все они разных цветов, с длинными розовыми ушами и испуганными глазами.
Артем резко вытянул руку вперед и схватил одного кролика за уши, потом другого. Остальные кролики куда-то вдруг исчезли. Пойманные животные забили ногами, пытаясь вырваться, но руки крепко, до боли, сжимали их уши.
Вдали Артем видит горящий костер. С кроликами в руках он идет к нему.
Дым от костра устремляется в небо.
Подойдя к костру, Артем видит стоящую на нем алюминиевую кастрюлю с почерневшим от копоти дном, полную кипящей воды.
Артем бросил кроликов в воду. Те забились в судорогах, расплескивая кипяток. Зашипели угли. В небо поднялось облако пара.
Шерсть слезла с кроликов, и в воде, уже не шевелясь, плавали розовые тушки.
«Что ты хочешь сказать мне?» – прошептал Артем неизвестно кому.
***
Ровно в восемь я пришел к портнихе-модельеру, женщине в возрасте «глубоко за тридцать», со светлыми волосами, вторым подбородком и в больших очках.
После двух лет бесконечных концертов, проведенных в черном свитере, я решил (не без настоятельных рекомендаций стилиста) изменить имидж. Того требовал контракт, того требовала публика.
Итак, в назначенный час я пришел к модельеру на первую примерку.
– Наденьте тапочки, – велели мне.
Я надел тапочки с мордочками поросят. Такие носят дети и женщины, но других не было.
Комната-«студия» вся сплошь и рядом была обвешана рисунками всяких животных. Возможно, хозяйка сама их и рисовала.
– Я решила взять для вас парчу, – сказала женщина, – Это, конечно, не в стиле «Звездных Войн», но все-таки…
– Гламурно, – вздохнул я, – Парча вся в узорах! Вообще-то, я предпочитаю черный свитер и простые брюки. Но, говорят, в таком наряде, я маскируюсь под мебель.
– Ничего, ничего, в моем костюме вы будете неотразимы! Серебристые узоры только придадут вам шарму.
Я молча кивнул. Я не сказал ей, что на самом деле хочу остаться «мебелью», а этого костюма я чураюсь. Имидж – для того, у кого есть шарм изначально, мне не до шарма, мне над музыкой думать надо да дела организовывать.
На меня натянули аляповатый сверкающий костюм, еще не готовый окончательно, тут и там понатыкали булавок.
Я увидел себя в зеркале и скривил рот, как будто съел кислый лимон. Мое отражение выглядело нелепо.