Я — МОЛОТ ПРОТИВ ВЕДЬМ
Шрифт:
В огромном кабинете директора Гродинского Художественного царила эстетическая пустота, оживленная лишь несколькими афишами спектаклей этого сезона. Директор сидел в своем кресле и, когда вошел рыжий сыщик, привстал, протянув ему руку.
— Здравствуйте! Чем обязан? Вы частный детектив?
Веселовский немного шепелявил, а может, и картавил тоже. Паша очень удивился услышав дикцию ведущего, некогда, гродинского актера. Внешность Веселовского тоже была маловыразительна и весьма потрепана немилостивым временем.
— Я, — начал Паша, интуитивно выбрав почти дружеское настроение для беседы, — уже не сыщик, знаете
— Да? А о чем спрашивать будете? — поинтересовался актер чуть игриво, предлагая жестом присесть на стул с протертой обивкой, стоявший напротив директорского стола.
— О делах давно минувших дней, — ответил в тон ему Седов.
— Поконкретнее можно?
— Нужно! — Павел дружелюбно улыбнулся и спросил: — Это вы вели драматический кружок в Гродинском Педагогическом?
— Да, — с достоинством кивнул собеседник.
— А Ваню Фирсова помните?
— Конечно! — оживился Веселовский. — Прекрасно помню. Тем более, что он теперь персона заметная. Блестящая карьера! И блестящее актерское дарование. Надо было только работать над собой, день и ночь работать, и получился бы талантливый актер. А он выбрал иной путь и тоже очень преуспел.
— Да-да, — лицемерно согласился Седов. — А вот характер у него какой был в то время?
— Немного раздражительный, я бы сказал. — припоминал актер. — И вообще он был достаточно избалован папиными возможностями. Ленив, амбициозен. Но добр, порядочен, обязателен...
— Вы помните, какое мероприятие устроили на Вальпургиеву ночь однокурсницы Фирсова? Десять лет назад. Десять с половиной, — уточнил Павел.
— Да! Ой, помню! — невесело рассмеялся Веселовский. — У меня тогда случился нервный припадок прямо на сцене. Должен объяснить, что с детства обладаю возбудимой психикой. В юности сильно мучился, врачи считали, что это эпилепсия. Потом решили назвать мою болезнь нервной и редкой. А когда мне лет тридцать стукнуло — припадков почти не стало. И уж на сцене — никогда такого не было! Но, на самом деле, я не пью. Совсем не пью, ни грамма. А тогда выпил! И понесло меня! Такое орал — вспомнить страшно.
— А вот кое-кто утверждает, что вы выкрикивали настоящие магические заклинания. Такие, как на черных мессах произносят сатанисты.
— Ну... — актер отвел глаза. Он явно хотел бы помолчать на эту тему.
— Вы можете не отвечать, — успокаивал его сыщик. — Но если скажете, никто ничего не узнает. Я понимаю, вся эта бурда в прессе! Не хотите быть связанными с сектой.
— А я уже связан. — признался Веселовский. — Рано или поздно, кто-нибудь вспомнит, что это я начинал. Только тогда это была всего-навсего шутка. Просто сборище парней, которые хотели повыпендриваться. Потом сборище превратилось в частный клуб для скучающей элиты. Но к тому времени меня там уже не было. Вот так, изобретая ритуал для этой опереточной секты, я и узнал все эти заклинания. Почитал то, се, добавил этого, того! А когда припадок начался — стал выкрикивать заклинания. Зря я выпил тогда!
— А почему пили?
— Сдуру! Решил, что так будет веселее. Студенческая вечеринка, все такое. У меня до того случая припадков не было несколько лет, я и выпил! Пацаны из кружка предложили. Ваня тот самый, Фирсов, и еще армянчик там был, приятель его.
— Игорь Симонян?
— Нет, не Игорь... Как-то по-другому... Герман — не Герман! — он посмотрел в сторону, вспоминая, и вдруг воскликнул: — Да! Гарик его звали!
Седов уже развесил уши, надеясь на продолжение мемуаров, но Веселовский замолчал. Замолчал и как-то скис. Паша почуял неладное.
— Василий Андреевич, — вкрадчиво произнес он. — О чем задумались?
— Да, так...
— Мне кажется, — доверительным тоном завел Седов, — что на той вечеринке, на шабаше мистика какая-то творилась. Вот произошло там нечто, так мне кажется. Только не все это заметили. Но вы-то актер, творческая личность, у вас особый дар замечать нечто в поведении людей, запоминать, чтобы потом использовать в своих ролях! Вот у меня случай был в милицейской еще практике: убили человека! Никто не видел как. Я со свидетелями, не поверите, два месяца бился! Ничего не помнят. И тут нахожу случайно еще одного, видевшего как произошло убийство. А он — актер! И вот этот актер все мне рассказал! Ну, все, понимаете? И все приметы, и откуда вышел, и куда пошел. Так я потом убийцу в два счета поймал!
Веселовский слушал байку не прерывая, но и не выражая никаких особых позывов выложить то, что его глодало. Паша уже было собрался придумать что-нибудь еще, как актер поднял голову и заговорил:
— Я бы рассказал вам, что такое вспомнил, но не уверен, было ли это на самом деле.
— А вы расскажите, и мы попробуем с вами понять. — убеждал собеседника Седов.
— Я тогда не в себе был... — начал Веселовский медленно. — После припадка меня отнесли в аудиторию, где оставили свои вещи танцоры. Там был мальчик. Он, кажется, что-то читал. Меня трясло и я проваливался в беспамятство. Мне правда тогда очень плохо было. Мерещилась чертовщина. Вроде бы снова шабаш разыгрываем, я снова ведущий, главный жрец. И снова этого мальчика приносим в жертву. — актер помолчал, а потом сказал такое и таким тоном, что у Паши поползли по телу мурашки: — А потом пришел сам дьявол и изнасиловал мальчика. Ребенок плакал, звал сестру, маму, папу! А дьявол все насиловал его и насиловал! И ржал и матерился!
— Кто это был?
— Мне показалось...
— Фирсов! — не выдержал Паша.
— Нет! — Веселовский недоуменно глянул на сыщика. — Нет. Дьявол вселился в этого Гарика!
После разговора с Веселовским Паша снова раскис. Сведения, полученные от припадочного актера, если не разбивали, то, во всяком случае, подтачивали его уверенность в виновности Фирсова.
Вот только что же он узнал? Начало всей правды или только бессмысленные сведения? Бредил Веселовский в тот момент или правда видел изнасилование? Надо искать этого Гарика, но он ведь не признается! Может, снова ребят попросить проверить, что там с этим Гариком было за десять лет? Ведь если он педофил и гомосексуалист, то как-то себя проявлял? Может, наследил где?
Хотя, возможно, он и не педофил и не гомик. Света говорила, что он приставал к Ире Китаевой перед вечером в институте. Да и саму Светку обхаживал прямо при муже!
Просто есть такой тип придурков — натворят дерьма по пьяни и забудут. Паша видел такое на своем веку. Такие персонажи шокировали его чуть ли не больше матерых преступников, понимающих что они совершили. Эти же, вроде Симоняна, понятия не имеют о чувстве вины. Если такие попадались, то после недолгого запирательства начинали лить горькие слезы, дескать, не ведал, что творил! Только это не раскаяние, это — попытка разжалобить ментов. На самом деле они обычно думают: «А, мелочи какие, ну, трахнул мальчишку, так что теперь?»