Я нарисую тебя
Шрифт:
– Мы скоро выезжаем, у тебя мало времени, чтобы позавтракать и привести себя в порядок. Сегодня мы остановимся один раз в середине дня. К вечеру я должен добраться до замка моего друга.
– Спасибо, что сообщил мне о своих планах. – Буркнула я, закусив губу. Тяжело встала с кровати, чувствуя, будто меня вчера били весь день. – Я думала, мы останемся здесь еще на пару дней, пока ты вдоволь не наиграешься со своей блондиночкой, – фыркнула я, выпрямляясь. В эту же секунду железные пальцы Лаойна схватили меня за руки и притянули к себе, с силой заставив приблизиться к нему:
– Ты испытываешь мое терпение, женщина, – гневно сказал Лайон. – Я не позволю тебе ставить мне условия!
– А то что?! – гордо вскинула я голову, упираясь взглядом в самые красивые губы, чувствуя при этом, что хочу впиться в них долгим поцелуем. С трудом оторвав взгляд от четко очерченных губ, я подняла глаза и встретилась с глазами Лайона, которые, казалось, метали молнии.
– Своим появлением вчера ты почти испортила мне вечер, – тихо, но с угрозой проговорил он, опуская свой взгляд и будто целуя меня им, остановился на моих губах. – Не тебе решать, как и с кем, я провожу свои ночи! – Оттолкнул он меня на кровать и развернувшись на каблуках, направился к двери. Около выхода он помедлил и обернулся, заметив, как я гневно сверлю ему спину своим взглядом. – Возможно, сегодня ночью ты захочешь занять место той женщины?
– А не пошел бы ты, индюк с раздутым самомнением, куда подальше! – озверела я. – Чтобы я, сама, прыгнула в твою постель? Да никогда!
– Ты уже спишь в моей постели, ведьмочка, – улыбнулся Лайон своей улыбкой, от которой у меня сбилось дыхание и заалели щеки. – В следующий раз просто разденься и жди меня в постели, и я обещаю, что я воспользуюсь твоим приглашением, – засмеялся граф и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Вслед ему полетела подушка, но, не долетев, упала на покрытый тростником деревянный пол:
– Похотливый самец! – огрызнулась я, вставая, чтобы налить воды в медный тазик и умыться. Зубы нечем было почистить, я оторвала от нижней юбки маленький лоскуток чистой ткани, хоть немного повозив ею по зубам и сплевывая в таз воду. Раньше, насколько я помню, зубы чистили толченым углем, и я с сомнением посмотрела на холодный камин, в котором лежала кучка неубранной золы. Ну, уж нет, что-то не хочется.
В комнату без стука вошла вчерашняя блондинка, держа в руках поднос с дымящейся на нем плошкой с кашей, стаканом молока и куском сыра. В маленьком горшочке был налит густой янтарный мед. Сверху на блондинке была белая блузка, зашнурованная лишь до середины груди, отчего пышная грудь чуть не вываливалась наружу, колыхаясь завораживающе под тонкой тканью. Щеки блондинки играли румянцем, а движения были чувственными и неторопливыми, будто женщина еще находилась под властью удовольствия.
Женщина поставила поднос и виляя бедрами в пышной юбке из темно – синей шерсти, вышла из комнаты, при этом успев пожелав мне доброго утра. – Развратная особа, – проворчала я, усаживаясь за стол. Тут же вспомнила Лайона за таким же столом, но в другой комнате. Есть внезапно расхотелось, но я силой впихнула в себя ложку каши и неожиданно съела все до последней крошки, макая в нее еще горячий хлеб. Каша из какого – то молотого пшена или другой крупы оказалась неожиданно вкусной, и я в первый раз нормально поела после того, как оказалась здесь, в прошлом времени. Запив все молоком и положив в карман кусок сыра, предварительно обернув его чистым платком, я воспользовалась горшком, а после пригладила руками спутавшиеся волосы. «Мне бы какую-нибудь расческу», – с тоской подумала я, пытаясь разобрать спутанные длинные пряди, иначе через пару дней придется выстригать колтуны из волос. Кое-как я заплела косу и подвязала ее найденной на тумбочке узкой лентой, оставленной кем-то. Теперь моя голова должна иметь приличный вид, подумала я, пытаясь рассмотреть свое отражение в зеркале, если его так можно назвать. Мутное, треснутое, совсем не похожее на зеркала в двадцать первом веке. Легче смотреться в железный бак, чем в такое зеркало.
Приведя себя в относительный порядок и подхватив в руки плащ, я начала спускаться по лестнице, пройдя уже знакомый мне коридор. Внизу оказалось достаточно чисто, выскобленные до блеска столы, широкие лавки, несколько бочонков лежащих друг на друге с вставленными в них пробками. В центре зала расположился Лайон, бросив на меня короткий взгляд, и протянул кружку стоявшей возле него блондиночке. Та кинулась налить ему эль, наклоняясь над столом ниже, чем было нужно и вываливая свои прелести. Лайон взглянул, улыбнулся и достал из кармана монетку, бросил ей между грудей, довольно улыбаясь. Рыцари, сидевшие с ним за столом, довольно заулюлюкали, а я, закатив глаза в немом осуждении, вышла из таверны, рассматривая место, где мы оказались.
Какие примитивные люди, просто дикари. Только и знают, что пить, да заваливать женщин, возмущалась я, кутаясь в теплый плащ. Утро было очень холодным, на траве и дощатом заборе серебрился иней, который еще не растаял под лучами солнца. Вокруг копошились какие-то облезлые куры, рыцари выводили из конюшни оседланных лошадей, и тут я заметила крытую повозку. Лицо женщины, которая как раз залезала в нее, показалось мне знакомым, и я подошла к ней поближе, пытаясь привлечь ее внимание.
Женщина нахмурилась, вспомнив меня, и постаралась скрыться внутри повозки, но я нагло залезла следом за ней. Внутри было уютно и чисто, половина была завалена какими-то тюками, а впереди стояли корзины, видимо, с едой и несколько маленьких бочонков. Женщина неохотно отвечала на мои вопросы, но я выяснила, что повозка следует за графом и прибыли они уже поздно ночью, а сейчас выезжают чуть раньше, чтобы не сильно отстать от отряда в пути.
– Возьмите меня с собой, – взмолилась я, со страхом представляя еще день в пути в седле, где моя задница точно превратится в отбивную. Женщина долго отнекивалась. Но за нас все решил кучер, который просто вскочил на козлы и, хлестнув лошадей, тронул повозку. Я упала на сложенные тюки ликуя, чуть не засмеялась довольно, что поеду с комфортом и немного отдохну, валяясь на мягкой рухляди. Через час мое первое впечатление сильно изменилось, я чувствовала каждую кочку и рытвину дороги, трясло нещадно. Конечно, толчки смягчали тюфяки, но кучер старался не сильно отстать и ехал очень быстро, отчего я подпрыгивала и заваливалась в разные стороны, стукаясь о борта повозки.
Через некоторое время я увидела, как в повозку заглянул подъехавший к ней Лаойн и что-то сердито прокричал кучеру. Тот начал оправдываться, но граф махнул рукой и скрылся в облаке пыли. В обед выглянуло солнце, и в повозке стало нечем дышать. От отряда поднимались клубы пыли, которые оседали серым слоем на одежде и забивались в нос. Я растерла его до зуда и постоянно чихала, смотря вокруг слезящимися глазами. Не утерпев, пересела на широкую скамеечку рядом с кучером, и дышать стало легче. Мужичок неприязненно зыркнул на меня, но ничего не сказал.
ГЛАВА 17. Моя женщина
Убранные поля сменились холмами, и мы въехали в большую деревню, почти город. Колеса повозки гулко застучали по булыжной мостовой, я снова вылезла из повозки, пытаясь рассмотреть средневековый город. Дома из дерева стояли так близко, что я нисколько не удивилась тому, что слышала раньше, будто многие города сгорали от пожаров практически полностью.
Повсюду из труб на крышах вился дымок, горели костры на улицах, на которых готовили еду и тут же ее продавали. Пахло жареным мясом и какими-то копченостями, отчего мой желудок заворчал, требуя еду, желательно горячую и сытную. За весь день мы перекусили один раз и то на ходу, так как останавливались только на полчаса, чтобы напоить лошадей и справить естественную нужду. Поели мы в повозке. Сидя рядом с женщиной, я поделилась с ней припрятанным куском сыра, а она дала мне тяжелую бутыль с мутным напитком, по вкусу напоминающим кислое вино.