Я научилась просто, мудро жить

Ахматова Анна Андреевна

* * *

Опять подошли «незабвенные даты»,И нет среди них ни одной не проклятой.Но самой проклятой восходит заря…Я знаю: колотится сердце не зря —От звонкой минуты пред бурей морскоюОно наливается мутной тоскою.И даже сегодняшний ветреный деньПреступно хранит прошлогоднюю тень,Как тихий, но явственный стук из подполья,И сердце на стук отзывается болью.Я все заплатила до капли, до дна.Я буду свободна, я буду одна.На прошлом я черный поставила крест,Чего же ты хочешь, товарищ зюйд-вест,Что ломятся в комнату липы и клены,Гудит и бесчинствует табор зеленыйИ к брюху мостов подкатила вода? —И всё как тогда, и всё как тогда.Все ясно – кончается злая неволя,Сейчас я пройду через Марсово Поле,А в Мраморном крайнее пусто окно,Там пью я с тобой ледяное вино,И там попрощаюсь с тобою навек,Мудрец и безумец – дурной человек.Лето 1944, июль 1959, Ленинград

* * *

Не мешай мне жить – и так не сладко.Что ты вздумал, что тебя томит?Иль неразрешимая загадкаЛедяной звездой в ночи горит?Или галереями бессонницТы ко мне когда-то приходил?Иль с давно погибших белых звонницМой приезд торжественно следил?В прежних жизнях мы с тобою счетыПлохо подвели, о бедный друг!Оттого не спорится работа,Сухо в горле, кровь бормочет что-то,И плывет в глазах кровавый круг.Иль увидел взор очей покорныхВ тот для памяти запретный час,Иль в каких-то подземельях черныхМертвой оставлял меня не раз.И при виде жертвы позабытойМесто не найти тебе теперь…Что там – окровавленные плитыИли замурованная дверь?В самом деле – сотни километровКак ты и сказал мне, – сущий вздор,И знакомый с детства голос ветраПродолжает наш старинный спор.Июнь 1959, Комарово

* * *

Что нам разлука? – Лихая забава,Беды скучают без нас.Спьяну ли ввалится в горницу слава,Бьет ли тринадцатый час?Или забыты, забиты, за… кто тамТак научился стучать?Вот и идти мне обратно к воротамНовое горе встречать.7 июля 1959

ЛЕТНИЙ САД

Я к розам хочу, в тот единственный сад,Где лучшая в мире стоит из оград,Где статуи помнят меня молодой,А я их под невскою помню водой.В душистой тиши между царственных липМне мачт корабельных мерещится скрип.И лебедь, как прежде, плывет сквозь века,Любуясь красой своего двойника.И замертво спят сотни тысяч шаговВрагов и друзей, друзей и врагов.А шествию теней не видно концаОт вазы гранитной до двери дворца.Там шепчутся белые ночи моиО чьей-то высокой и тайной любви.И все перламутром и яшмой горит,Но света источник таинственно скрыт.9 июля 1959, Ленинград

ПОЭТ

Подумаешь, тоже работа, —Беспечное это житье:Подслушать у музыки что-тоИ выдать шутя за свое.И чье-то веселое скерцоВ какие-то строки вложив,Поклясться, что бедное сердцеТак стонет средь блещущих нив.А после подслушать у леса,У сосен, молчальниц на вид,Пока дымовая завесаТумана повсюду стоит.Налево беру и направо,И даже, без чувства вины,Немного у жизни лукавой,И все – у ночной тишины.Лето l959, Комарово

ЧИТАТЕЛЬ

Не должен быть очень несчастнымИ, главное, скрытным. О нет! —Чтоб быть современнику ясным,Весь настежь распахнут поэт.И рампа торчит под ногами,Все мертвенно, пусто, светло,Лайм-лайта [50] холодное пламяЕго заклеймило чело.А каждый читатель как тайна,Как в землю закопанный клад,Пусть самый последний, случайный,Всю жизнь промолчавший подряд.Там все, что природа запрячет,Когда ей угодно, от нас.Там кто-то беспомощно плачетВ какой-то назначенный час.И сколько там сумрака ночи,И тени, и сколько прохлад,Там те незнакомые очиДо света со мной говорят,За что-то меня упрекаютИ в чем-то согласны со мной…Так исповедь льется немая,Беседы блаженнейший зной.Наш век на земле быстротеченИ тесен назначенный круг,А он неизменен и вечен —Поэта неведомый друг.23 июля 1959, Комарово

50

Лайм-лайт – свет рампы (англ.).

СКОРОСТЬ

Бедствие это не знает предела…Ты, не имея ни духа, ни тела,Коршуном злобным на мир налетела,Все исказила и всем овладелаИ ничего не взяла.8 августа 1959, утро, Комарово

НАСЛЕДНИЦА

От Сарскосельских лип…ПушкинКазалось мне, что песня спетаСредь этих опустелых зал.О, кто бы мне тогда сказал,Что я наследую все это:Фелицу, лебедя, мостыИ все китайские затеи,Дворца сквозные галереиИ липы дивной красоты.И даже собственную тень,Всю искаженную от страха,И покаянную рубаху,И замогильную сирень.20 ноября 1959, Ленинград, Красная Конница

* * *

Вам жить, а мне не очень,Тот близок поворот.О, как он строг и точен,Незримого расчет.Зверей стреляют разно,Есть каждому чередВесьма разнообразный,Но волка – круглый год.Волк любит жить на воле,Но с волком скор расчет:На льду, в лесу и в полеБьют волка круглый год.Не плачь, о друг единый,Коль летом иль зимойОпять с тропы волчинойУслышишь голос мой.1959

ПОСЛЕДНЕЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

Одно, словно кем-то встревоженный гром,С дыханием жизни врывается в дом,Смеется, у горла трепещет,И кружится, и рукоплещет.Другое, в полночной родясь тишине,Не знаю откуда крадется ко мне,Из зеркала смотрит пустогоИ что-то бормочет сурово.А есть и такие: средь белого дня,Как будто почти что не видя меня,Струятся по белой бумаге,Как чистый источник в овраге.А вот еще: тайное бродит вокруг —Не звук и не цвет, не цвет и не звук, —Гранится, меняется, вьется,А в руки живым не дается.Но это!… по капельке выпило кровь,Как в юности злая девчонка – любовь,И, мне не сказавши ни слова,Безмолвием сделалось снова.И я не знавала жесточе беды.Ушло, и его протянулись следыК какому-то крайнему краю,А я без него… умираю.1 декабря 1959, Ленинград, Красная Конница

АНАФЕМА

Это и не старо, и не ново,Ничего нет сказочного тут.Как Отрепьева и Пугачева,Так меня тринадцать лет клянут.Неуклонно, тупо и жестокоИ неодолимо, как гранит,От Либавы до ВладивостокаГрозная анафема гремит.1959

МАРТОВСКАЯ ЭЛЕГИЯ

Прошлогодних сокровищ моихМне надолго, к несчастию, хватит.Знаешь сам, половины из нихЗлая память никак не истратит:Набок сбившийся куполок,Грай вороний, и вопль паровоза,И как будто отбывшая срокКовылявшая в поле береза,И огромных библейских дубовПолуночная тайная сходка,И из чьих-то приплывшая сновИ почти затонувшая лодка…Побелив эти пашни чуть-чуть,Там предзимье уже побродило,Дали все в непроглядную мутьНенароком оно превратило.И казалось, что после концаНикогда ничего не бывает…Кто же бродит опять у крыльцаИ по имени нас окликает?Кто приник к ледяному стеклуИ рукою, как веткою, машет?…А в ответ в паутинном углуЗайчик солнечный в зеркале пляшет.Февраль 1960, Ленинград

СМЕРТЬ ПОЭТА

Как птица, мне ответит эхо.Б. П<астернак>

1

Умолк вчера неповторимый голос,И нас покинул собеседник рощ.Он превратился в жизнь дающий колосИли в тончайший, им воспетый дождь.И все цветы, что только есть на свете,Навстречу этой смерти расцвели.Но сразу стало тихо на планете,Носящей имя скромное… Земли.1 июня 1960, Москва, Боткинская больница