Я не Байрон
Шрифт:
– Развитие содержания. Как будто в алфавите только одна буква:
– А.
Как человек обычно не кланяется другому человеку, так и Чаадаев, и Пушкин, и Достоевский могли поклониться - иногда, а может быть, вообще всего два-три раза за всю жизнь - тому, чему, или кому:
– Не кланяются обычно.
Одно дело сознательное устремление к рабству, которого уж может не быть, но мы его вернем, потому что так:
– Лучче, - и другое дело стастус кво:
– Не зря бог поставил человека, или Россию в такое положение:
– Раком, - ибо все начинали с обезьяны - орангутанга, - как сказал Черчилль, - другое дело сознательно держать человека в этом скотском состоянии смерти, когда уже есть возможность:
– Полностью и окончательно усомниться в добровольной устойчивости этого положения буквой Г.
Просто так, без помощи Ван Гога, без помощи искусства нельзя изобразить этому разность:
– Между Онегиным и Мной.
– Между Моцартом и Сальери. Поэтому история - это не школьное сочинение, а, как сказал Гегель:
– Пророчество.
А тут услышали слова Пушкина или Достоевского и безо всякого пророчества:
– Бух, - повторили их за ним, - но!
Но в своем контексте.
– И повторяю, этот контекст состоит не в том, в каких обстоятельствах, и по какому поводу написал Пушник стихотворение Клеветникам России, а в:
– Возможности объединить все эти конкретные обстоятельства в целое.
– Что значит:
– Надо написать или Подсолнухи, или Евгения Онегина, или, как Гегель или Кант, или Барух Спиноза, или Эйнштейн, или Ферма:
– Создать свою собственную Теорию.
А так получается просто смешно:
– Возникает серьезный спор, - и как фундамент, берется не Теория Относительности Эйнштейна, а Классическая Физика, давно ставшая уже учебником, просто-напросто Гипсом, той Сушью, как сказал Гёте:
– От которой Древо Жизни уже не зеленеется, а:
– Только вянет.
– Как после субботника.
Нельзя субботник ставить в фундамент истины, нельзя на воскреснике решить:
– Был ли Пушкин За, или, наоборот:
– Он был против.
А здесь - не только в этой передача, но и в других ответ о взглядах Пушкина на Россию начинается, как с само собой разумеющегося с фразы:
– Не секрет, что Пушкин к концу жизни становился:
– Всё консервативнее и консервативнее.
Он, что, жил, как Ной, тыщу лет?!
– Или, кто там у нас записался в отряд:
– Они били первые.
Вот почему запрещают петь под дождем, и другие, так сказать, искусственные спектакли? Именно потому, что в них можно увидеть истину. Ибо дождь, под которым мочится герой во время пения - это телескоп - микроскоп, с помощью которого только и можно увидеть не только будущее, но и прошлое.
А так просто, невооруженным взглядом - нет.
Нельзя дать ответ по содержанию без формы.
И противники искусства это чувствуют. Чувствуют, что на Сцене - а не просто так - получается:
– По-Другому.
– Как и пытается разъяснять Шекспир больше 400 лет и Пушкин 200.
И по барабану. Точнее, как раз наоборот:
– Люди их поняли, - ибо:
– Иначе бы их не потащили назад в крепостное право и рабство:
– Много понимать стали.
– А именно:
– Стало уже не ясно:
– А на сколько это разные люди:
– Моцарт и Сальери?
Кто, собственно, был отравлен:
– Тот, кто на Полях, или:
– Кто был в Тексте?
– ------------------
9.5.16 - Уже какой раз идет фильм Край. Удивляет немецкий язык:
– Песня!
– а какой преподавали в школе! Айн, цвай, драй. Ин ди шуле геен вир. Ин ди шуле комен вир.
– Прямая противоположность.
– -------------------
Лицом с Событию - Михаил Соколов
Сейчас Андрей Зубов говорит:
– Что бы ни говорил там З - ов, - образование здесь намного, намного хуже, чем на Западе.
– Но!
Но З - ов имеет в виду совсем другую систему ценностей, а именно:
– Ему и знать-то ничего не надо - имеется в виду, нашему человеку. Тем более, разных Тангейзеров - Мангейзеров и других Паблов Пикассов.
Именно поэтому оно здесь лучшее, что его и нет вообще, ибо нет:
– Веры в Бога.
Андрей Зубов говорит, что все эти разговоры гроша ломаного не стоят.
– Но!
– Но имеется в виду - Андреем Зубовым - это хорошо, чтобы делать хорошо:
– Для народа.
– Тогда как на самом деле Это всегда применяется в обратном значении, а именно:
– Вам хорошо, несмотря на то, что очень плохо!
А сказанные слова о том, чтобы народу было хорошо - есть не что иное, как прикрытие. Имеется в виду прием:
– Сказать - вместо того, чтобы сделать.
– Сказано - это как будто уже и сделано. Коронный прием.
Андрей Зубов сейчас говорит, что человек не должен лезь в торимую для него Колею, а должен иметь свободу воли.
Вот сейчас идет фильм Край, и машинист со своей немкой и маленьким немцем выбрали:
– Год ехали по Сибири до Тайшета, чтобы сделать паспорта людей, могущих иметь свою свободную волю:
– Он стал работать бригадиром ремонтников в депо, а она вместе с приемным Пашкой:
– Петь.
– Только он в хоре, - а она только дома, так как на людях:
– Считалась немой.
– Трудно.
Трудно, так сказать, выбрать такую Свою Колею.
Но вот так получается, что эти люди жили. Жили на Земле, и похоже были счастливы. Несмотря на то, что немка помнила свою Германию, как там было, но. Но не смогла вернуться назад, и в качестве немой была счастлива в России. Это, конечно, не счастье страны, не государственное счастье, о котором сейчас говорят по РС Михаил Соколов и Андрей Зубов, не партийность, но счастье: