«…Я не имею отношения к Серебряному веку…»: Письма И.В. Одоевцевой В.Ф. Маркову (1956-1975)
Шрифт:
Всего наилучшего.
И. Одоевцева
<На полях:> И. Агуши [216] написала мне, я ей ответила, что у Вас есть письма, — только, пожалуйста, показывайте «с выбором» и осторожностью. Жорж Вам писал слишком откровенно для посторонних глаз. На диссертацию не очень рассчитываю, т. е. на ее ценность.
Вот мои последние стихи [217] .
28
21 февраля 1960 г.
216
См. примеч. 317.
217
К письму было приложено стихотворение «Все было, было, бы… Лото под лампой…», вскоре опубликованное в «Новом журнале» (1960. № 60. С. 68).
18, Av<enue> Jean Jaures Gagny S/O
Дорогой Владимир Федрович,
Спасибо за Ваше такое милое письмо. Нет, я не верю, что мысль изреченная есть ложь. Мне кажется, что всякую мысль можно выразить словами — мысль, а не ощущение, конечно, — или недодуманную полумысль.
Во
Рада я также, что Вам понравилась моя статья о «Тюлене». Надеюсь, что и Моршен останется ею доволен. Но разве кто-нибудь, кроме Трубецкого, «тяфкал» (через ф, как писал Гумилев. Он был еще безграмотнее, чем я) на «Тюленя». С Трубецким считаться не стоит, и вряд ли кто-нибудь относится серьезно к нему и его писаниям. Я читала очень лестную критику Струве [218] , и Терапиано его тоже очень хвалил в «Р<усской> мысли» [219] . А где же и кто же еще о нем писал? Сообщите, пожалуйста, чтобы при случае лягнуть обидчика «Тюленя».
218
Струве Г. Дневник читателя. 1. О стихах Моршена; 2. Pro domo mea // Новое русское слово. 1959.1 ноября. № 17027. С. 8.
219
Терапиано Ю. Новые книги //Русская мысль. 1959.16 мая. № 1369. С. 4.
Теперь, непонятно, с моей точки зрения, почему Чиннов сильно повысился в чине, с нелегкой руки Адамовича [220] . Ничего против Чиннова я не имею — ни за, ни против. Просто он мало оригинален — Георгий Иванов постоянно слышится в его стихах [221] — делает он свои стихи с несомненным мастерством и даже виртуозностью — но меня он не интересует. А шум, поднимаемый вокруг него, не только безвкусен, но и смешон. Но это, конечно, между нами — хотя я знаю, что с Вами бояться сплетен нечего. И слава Богу. Здесь даже у стен уши, и все сейчас же становится всем известно, и все стремятся всех со всеми поссорить. Милые люди — Софья Прегель и Терапиано — ни интригами, ни сплетнями не занимаются. «Гурилевские романсы» еще не вышли. В «Р<усской> мысли» о них — и хвалебно, конечно — будет писать Терапиано. А в «Новом <русском> слове» кто? Впрочем, у них пресса будет отличная. Я Вас понимаю, они успели Вам стать почти чужими. Слишком много времени прошло. Все же хорошо, что они наконец будут напечатаны «Рифмой» — ведь еще Ирина Яссен писала мне об этом, и мы с Г<еоргием> В<ладимировичем> радовались за Вас.
220
Д.И. Кленовский считал, что поэтическая репутация И.В. Чиннова была решена после хвалебной статьи Адамовича «Новый поэт» (Новое русское слово. 1952.23 марта. № 14576. С. 8): См. письмо 7 в разделе: Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно”: Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову (1952–1962)». Позже Адамович рецензировал все книги Чиннова и неизменно отзывался о нем очень высоко.
221
Больше всего Чиннов был похож в своих стихах на Георгия Иванова в ранний период творчества, так называемый период «парижской ноты». Позже, перебравшись в Америку, он несколько изменил свою стилистику. См. об этом подробнее в кандидатской диссертации И.И. Болычева «Творческий путь Игоря Чиннова» (М., 1999).
Спасибо за желание написать Е.П. Грот и Моршену. Мне это и трудно и грустно. Почему Г<еоргий> В<ладимирович> похоронен в fosse commune? Но разве Вы не понимаете? Его похоронили, как хоронят всех богадельцев. И я вначале даже была против переноса его гроба. Раз его не захотели спасти, когда еще не было поздно, перевоз в Париж мне казался просто оскорблением его памяти. Сейчас я думаю иначе, и мне страшно, что через три года — если его оставят там — его просто сбросят в настоящую fosse commune, пока что у него два метра земли, но там можно только ждать окончательного места вечного успокоения. Если бы Вы знали, как мне тяжело и больно говорить об этом. И ведь даже неизвестно, удастся ли собрать достаточно денег. Впрочем, Водов меня «успокаивает»: «Живому не дали, мертвому дадут». А нужно не меньше 800 долларов. Не знаю, не знаю, но и в Hyeres если купить могилу, то это будет стоить немногим меньше.
Я написала Гулю, но к моему изумлению, он даже не ответил мне. Донесли мне, что он недоволен моей статьей [222] — не того ждал. Но я не Завалишин и Ульянов — подхалимажем не занимаюсь. И так меня многие осуждали за чрезмерные похвалы. Но насчет ужасного стиля я не могла промолчать. И это его обидело. Ведь он сам выбрал меня в восхвалительницу — и оказывается, напрасно. Где мне с Ульяновым тягаться!
Простите за это скучное и тягостное письмо. Я всю зиму хворала, сейчас начинаю немного оживать. Живется мне неважно, даже очень. Если бы я могла работать, я была <бы> довольна. Но это мне еще не удается — пока. Только иногда сочиняю стихи или какую-нибудь чепуху для «Р<усской> мысли». Ни денег, ни успеха это не дает, к сожалению. А без того и другого — трудно.
222
Одоевцева по просьбе Гуля написала рецензию на его книгу: Одоевцева И. «Азеф». Исторический роман // Русская мысль. 1959.31 октября. № 1441. С. 4–5. Пятнадцать лет спустя Одоевцева откликнулась на четвертое издание романа (Нью-Йорк: Мост, 1974) гораздо более восторженной рецензией: Она же. Роман Гуль. «Азеф» // Русская мысль. 1974.8 августа. № 3011. С. 9.
Вы забыли, Вы мне писали о моем Хлебникове. Но мне, конечно, очень приятно, что Вы его одобряете. Мне хотелось бы знать, что Вам понравилось в моих новых стихах? Напишите откровенно — и что не нравится. Подумайте, приехавшие из Москвы студенты читали наизусть стихи Г<еоргия> В<ладимировича> и говорили, что он их любимый поэт. Мне это вчера передали.
Желаю Вам всего наилучшего. Не забывайте меня хотя бы в память Г<еоргия> В<ладимировича> — ведь он Вас любил.
Ваша И. О.
<На полях:> Ваша статья в «Воздушных путях» очень хороша, чего не скажешь о «Темах» Адамовича. А как Вам нравится Ахматова? [223]
Для ясности — стать членом ком<итета> значит только дать свое имя — и не обязывает ни собирать деньги, ни хлопотать, писать и т. д.
29
22.3.60
Дорогой Владимир Федрович,
Не дождавшись от Вас ответа, пишу сама, чтобы поблагодарить за 100 новых франк<ов>, полученные — через Вас — от епископа Сан-Францисского [224] . Большое спасибо. Огромное. И еще, чтобы попросить Вас прислать Вашу статью о Г<еоргии> В<ладимировиче> — знаю от Гуля, что Вы написали — и напечатали [225] .
223
В № 1 альманаха «Воздушные пути» (Нью-Йорк, 1960) была опубликована статья Маркова «Стихи русских прозаиков» (С. 135–178), эссе Адамовича «Темы» (С. 43–50) и начало «Поэмы без героя» Ахматовой (С. 5-42).
224
Шаховской Дмитрий Алексеевич (1902–1989) — церковный и общественный деятель, духовный писатель, поэт, критик. Принял монашеский постриг с именем Иоанн в 1926 г. и был священником в Югославии и Германии (1927–1946), затем в США епископом Бруклинским (1947), деканом Свято-Владимирской духовной академии в Нью-Йорке (1948–1950), епископом Сан-Францисским и Западно-Американским (1950–1960), много писал на церковные, философские и богословские темы, печатал стихи под псевдонимом Странник, переписывался со многими литераторами русского зарубежья. Позже, в 1961 г., был возведен в сан архиепископа Сан-Францисского. Подробнее см.: Голлербах Е.А. К истории русской зарубежной литературы: Материалы из архива архиепископа Иоанна Сан-Францисского (Д.А. Шаховского) // Russian Studies: Ежеквартальник русской филологии и культуры. СПб., 1996. Т. 2. № 2. С. 231–320.
225
Одоевцева ошибалась, в этот период Марков ничего о Георгии Иванове не печатал, о чем и не замедлил сообщить (см. следующее письмо).
На этой благодарности кончаю, в надежде, что Вы найдете минуту вспомнить обо мне.
Но не настаиваю и не тороплю.
Сердечно Ваша
И. Одоевцева
30
31 марта <1960 г.> 18, Av<enue> J.Jaures Gagny S/O
Дорогой Владимир Федрович,
Конечно, было бы правильнее дождаться «Гурилевских романсов», перечесть их и тогда, уже под новым впечатлением от них, ответить Вам.
Но Ваше письмо меня так удивило, что я должна сейчас же постараться выяснить, за что, собственно, Вы меня «дружески ругаете» и где и когда Вы слышали или читали, что я произвела Аронсона «чуть ли не в лучшие эмигрантские критики»? Нигде и никогда (даже в письмах) я о нем ничего не писала. Имя его воспроизвожу здесь письменно впервые. Другое дело, что я считаю его никаким критиком и болваном, но даже мнения такого я, кажется, и в разговорах не высказывала — за слишком ясной очевидностью его, вроде «Волга впадает в Каспийское море». Но — и тут я холодею — что-то о нем чрезвычайно лестное припоминаю, подписанное некой Зинаидой Шех…, Шах… или Ших-разевой или — разниной [226] , не помню. Неужели же, неужели и Вы приписали мне ее писание? О Господи! Здесь, в Париже пущен был этот гнусный слух, но я никак не предполагала, что он мог долететь до Америки. Нет, клянусь памятью Г<еоргия> В<ладимировича>, никогда я не подписывалась Ших-, Шах— или как ее там. К тому же она, если помню, восхищалась моей статьей (что вряд ли я, при каких бы то ни было обстоятельствах, могла сделать) и ругала Оцупа (тоже вполне немыслимый для меня поступок [227] ). Что же касается Аронсона — то это был бы грех меньший, чем два предыдущие, однако я в нем — о нет — не грешна.
226
Имеется в виду Зинаида Шекаразина, которую Терапиано не очень успешно пытался пристроить в «Русскую мысль». См. письмо 70 в разделе: «“…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда”: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953–1966)»:
«…Зинаида Шекаразина — не псевдоним, а живое лицо; она живет на юге Франции и мне, по бабушке, доводится дальней родственницей. Хотел дать ей возможность писать, но она — увы! — сразу же наступила многим на хвосты и по стилю ее стали принимать за И<рину> В<ладимировну> — пришлось «прекратить» (чего она мне, конечно, не простила)…».
227
Оцуп был и остался другом для Одоевцевой, несмотря на то что Иванов и Адамович относились к нему немного пренебрежительно.
Я сочла недостойным себя отрекаться от авторства этой статьи, однако Водов тогда же поместил заметку, в которой от редакции «Р<усской> мысли» заявил, что З.Ших… или Шах… не имеет ничего общего с И. Одоевцевой [228] . Кстати, это, кажется, был Зиновий, а не Зинаида, т. е. лицо мужского пола, сумевшее сохранить анонимат, но замолчавшее после своего неудачного выступления.
Но то, что Вы меня приняли за него, меня глубоко огорчает. Боже мой, до чего же Вы меня не знаете. И насколько не «видите» и не «чувствуете». Даже страшно становится. И стоит ли вообще печататься, если умные и дружеские глаза видят такое? Что же тогда видят и думают читатели безразличные и не очень дальновидные в умственном отношении? Грустно, грустно, страшно грустно. Но довольно об этом.
228
Водов написал также обстоятельное письмо Г.П. Струве, в котором защищал Одоевцеву и одновременно Шекаразину, утверждая, что литераторам свойственно ссориться, а мнения по любому поводу могут быть разные. См. письмо Г.П. Струве к В.Ф. Маркову от 4 июня 1959 г. (Собрание Жоржа Шерона).