Я - не монстр, но кусаюсь
Шрифт:
— Я убила ее. Снежку, — в ее глазах плавилось жидкое золото. Она разорвала взгляд и снова спрятала голову под руками.
— Кто это?
— Моя любимая лошадь. Первая. Мама привезла ее с выставки. Норошка, ты на ней катался, это ее дочь. Я убила Снежку, понимаешь?! — девушка закричала и укусила себя за запястье. Сильно, до крови. — Я не хочу такой быть, но не могу контролировать. Я…
Антон подошел еще ближе. Пламя стало мягче и позволило даже прикоснуться к Камиле. Присел рядом на одно колено и погладил ее плечо.
— Ты не виновата.
—
— Тише, — Антон слушал, и жуткий мороз стягивал плечи. — Успокойся, Ками.
— А если бы я вчера тебя?… — она подняла голову и посмотрела на него сквозь дрожащие озера глаз. — Антон, ты не понимаешь с кем связался…
— Не понимаю, но… — он потянул ее к себе, — ты не должна себя винить за то, что не случилось. Пойдем в дом. Ты замерзла.
— Пусть. Я хочу умереть. Хочу замерзнуть, сгореть, утонуть, но не могу… Я засыпаю каждый раз и просыпаюсь живая в этой вечной тюрьме.
Антон подхватил ее под мышки и заставил встать. Долго смотрел в глубокие глянцевые глаза и не знал, что сказать. Он не боялся, нет, даже черные ветви на лице, что спускались тонкими линиями на подбородок и шею, не казались ему чем- то чужеродным. Напротив, они были ему интересны. Это часть Камилы. Ее уникальность.
— Я привязала тебя к себе, чтобы твою жизнь спасти. Прости меня. Это все из-за меня, — Камила обняла свои плечи и уронила голову на грудь. Задрожала от холода и пуще заплакала.
— Давай просто доживем до утра, а потом решим, что делать дальше? — взял ее за руку и повел к дому.
Она еще совсем ребенок. Ранимый и нуждающийся в поддержке. Кто мог вот так бросить ее одну с такими проблемами? Так и хотелось вцепиться в горло этой смазливой мамаше и спросить за все страдания дочери.
Да только сейчас это не поможет.
Камила шла тихо и посапывала носом, ее качало и водило, а еще она сильно хромала на правую ногу.
Антон поднял ее на руки и понес в дом, уже соглашаясь на все, что будет происходить дальше. Он тоже устал сопротивляться.
Глава 24. Созидающий огонь
Они не стали подниматься на второй этаж — завалились в одну из закрытых комнат в тупике первого, рядом с папиным кабинетом. Камила и сама здесь никогда не была: мама прятала помещение много лет, а потом запрещала даже приближаться к дверям.
Тяжелые алые шторы пошли волнами, когда Антон открыл форточку, чтобы пустить свежий воздух в душное и будто застывшее во времени пространство. Здесь вместо ламп на стенах были свечи, но сейчас им свет не нужен был: полная луна выделяла высокую широкую кровать и очерчивала холодным синим ореолом плечи Антона.
Солоноватый запах его кожи казался Камиле знакомым, а когда поднимала голову и глядела на его подбородок и широкие скулы прогоняла чувство дежавю. Будто было все это раньше, будто они встречались.
— Я могу
— Останься, — Камила шевельнулась и, обняв его за плечи, потянула на себя.
— Ты ногу порезала, — говорил ласково мужчина. — Почему не заживает?
— Сил больше нет, — шевельнув губами, едва слышно ответила.
— И что нужно, чтобы восполнить? — коснулся языком уголка ее рта и нежно толкнулся вперед.
Камила задыхалась. От его поцелуя, что будто натягивал между ними крепкий трос, и они оба хватались и пытались выбраться из пучины вожделения. Невозможно было остановиться или запретить себе большее, она с трудом смогла прерваться, чтобы хрипло договорить:
— Подождать.
Антон был настойчив. Халат распахнулся, пальцы вплелись в волосы и выскользнули на щеках. Широкие ладони коснулись проклятия и поплыли вниз: по скулам, шее, груди и остановились на животе.
— Я хочу, чтобы ты знала, — сказал мужчина, коснувшись горячими губами воспаленной кожи. — Тебе не вычеркнуть меня из жизни ребенка. Если он будет, конечно.
Камила приподнялась на локтях, но тут же задохнулась от жара и откинулась назад.
— Ты забудешь обо всем…
— Ни за что, — прохрипел он и раздвинул ей ноги. Ласкал трепетно, пока Камила не стала извиваться на кровати от ярких подкатывающих спазмов.
Тяжесть выбила из груди остатки воздуха, а упругое тепло наполнило тело. Хотелось взлетать ввысь. В небо. Ловить запахи и цепляться за плечи покрытые бусинами пота, чтобы не упасть. Чтобы шептать бессвязное «мне хорошо с тобой» и услышать в ответ «не забуду».
И в густой тишине ночи услышать его и свой крик. Не нужно быть магом, не нужно быть всесильной, чтобы просто на секундочку забыться в спокойном и сладком сне на его широкой груди. Запутаться в простыни и не бояться своих недостатков или ущербности. На несколько прекрасных часов забыть обо всем. Чувствовать влажное прикосновение к коже и верить, что все получилось. И плакать. От счастья и печали. Потому что Камила никогда в жизни не испытывала подобное. Потому что в будущем ей придется все это выскабливать из своей души с мясом. Глядеть в глаза ребенка и видеть в нем отражение его глаз. Как мама всю жизнь смотрела на нее и по ночам плакала в подушку, а Камила слышала и не понимала отчего та страдает. Но теперь понимает.
— Как себя чувствуешь? — Антон стер ее слезинку и нарисовал на щеке круг. — Они переливаются. Твои веточки и разломы. Светятся в ночи, будто северное сияние.
Камила спрятала лицо под ладонями.
— Они уродливые, не смотри так на меня.
— Думаешь, что в маске человек или без — это как-то меняет его нутро? Все равно — это только ты, а не кто-то другой. И неважно, как выглядишь.
— Это не ты говоришь, — Камила отвернулась и подвинулась к Антону спиной. Он обнял ее и спросил на ушко: