Я - не монстр, но кусаюсь
Шрифт:
Камила провела пальцами над лицом Антона и замерла около рваной раны на щеке, словно оставленную большим и острым когтем. Она могла убить его. Мама сошла с ума!
И рана не затягивалась, как тогда возле дерева. В прошлый раз браслет хорошо сработал, а теперь ее магических сил не хватало, потому что все ушли на обратную трансформацию и восстановление.
Осмотрела его шею и грудь. Нашла ушиб на плече со свежим шрамом и порез на животе. Небольшой, но темная кровь сочилась прилично и измазывала диван, а из раны торчала тонкая ветка.
Камила сорвалась и побежала
— Где же? — в комоде коробочки с артефактами не оказалось. — Не может быть! Ну, за что?! — вскрикнула она и стукнула кулаком по деревянной поверхности. Ойкнула от боли. Как не вовремя все. Оказаться беспомощным магом, с колоссальной спящей силой, но не способной заживить даже маленькую рану — было обидно.
Камила металась по комнате и кусала пальцы. Как Антону помочь? На автопилоте впрыгнула в попавшийся под руку халат, вылетела в кухню, набрала теплой воды и подхватила несколько свежих полотенец. Аптечка? В их доме отродясь такого не водилось. Не было необходимости. Все царапины и даже серьезные раны заживали на ней, как на собаке, а в моменты переходов Камила всегда была под замком. Да и мама никогда не оставляла ее одну, и чуть что — вызывала веселую тетю-лекарку.
Пришлось выскочить на третий этаж и прихватить иглу с нитками. В гостиную Ками вернулась взмокшая и вымотанная. Времени почти не оставалось, она просто обязана ему помочь. Завязала волосы повыше, скрутив в гульку и выровняла Антона на диване, чтобы видеть рану. Он застонал и вздрогнул.
— Нужен спирт… — прошептала Ками и, еле передвигая ноги от усталости, побежала в кухню снова.
Вино, мартини, шампанское… Не подойдет. О, коньяк! Схватила бутылку и ринулась назад, почти не помня себя. Ее качало и водило от головокружения, бросало на стены и темнело в глазах. Нужно успеть ему помочь, нужно успеть. Затем сутки она не проснется после перевоплощения.
Когда промывала рану, Антон немного выгибался навстречу и шипел сквозь зубы крепкие слова, но не приходил в себя. Прежде чем вытащить ветку, Камила настроилась и плеснула на рану спиртное. Мужчина завопил не своим голосом и приподнялся. Сильно сдавил ее руку, до хруста косточек, и распахнул туманные глаза.
— Тише… — Камила осадила его и уложила назад. Кожа горела под его пальцами, но она терпела и позволяла ему держаться. Даже если сломает, она все равно восстановится через время, а вот ему нужна быстрая помощь.
Густые ресницы вздрогнули, и веки снова закрылись.
— Что ты… делаешь… — тихо прошептал он.
— Жизнь тебе спасаю. Придется потерпеть, — Камила наклонилась, чтобы не говорить громко, но он мог услышать.
— Я с-с-сплю? — он заулыбался, бросив размытый взгляд в ее декольте.
— Нет, — прижала его сильней к дивану и добавила: — Будет больно, Антон!
— Жги.
Подцепила пальцами ветку и потянула на себя. Мужчина сцепив зубы, мычал и крутил головой. А когда ветка шлепнулась на пол, а Камила плеснула еще коньяка на рану, он снова закричал. И, привалившись на подушку, выдохнул:
—
— Нельзя, — Камила изучила рану. Промокнула полотенцем кровь и заправила в узкое ушко иглы нитку. — Теперь не шевелись. Я постараюсь быстро.
Антон согрел ее серо-голубым глянцевым взглядом и кивнул.
— Но ты мне потом все расскажешь, — его голос срывался и был почти неслышен, но Камила разобрала.
— Конечно, — слабо ответила и сделала первый укол. Антон немного дернулся, но не оттолкнулся. Его руки сжимали кожу дивана, отчего та скрипела и коробилась.
— Говори… — простонал он, когда Ками потянула нить. — Хоть что-то говори…
Привычное марево дрожало перед глазами и путало мысли. Не успевает. Она не успевает.
— В другой раз… — голос сипел, а язык заплетался. Руки едва удерживали иглу и дрожали. Следующий укол сделала с большим трудом, а нить тянула, будто поднимала тяжелую гирю. Кровь из разреза полилась сильнее, пришлось отвлечься от шитья и промочить рану. Антон отключался, его колотило в лихорадке, а руки сорвались с дивана и глухо стукнулись о паркет. Глупо, глупо мама оставила их одних. Они не выживут. Он не выживет.
«Надень второй браслет», — подсказал внутренний голос.
Ками запустила окровавленные пальцы в карман халата. Агатовые бусины приятно легли в ладонь и зазвенели между собой.
«Дополни парный артефакт…»
«Но это же добровольный капкан. Он не оставит нам выбора. Я не хочу так».
Камила опустила голову и снова промочила его рану. Дрожащие пальцы не слушались, едва удерживали легкую ткань. Кровь не останавливалась, а шить больше не было сил.
Сделала вдох, затем еще один.
«Он не простит мне этого. Я себе не смогу простить».
Но его жизнь была дороже, чем убеждения. Важней, чем коварные планы мамы и ее подруг.
И Камила приняла решение.
Потянулась к его ладони, осторожно обвила запястье браслетом и щелкнула застежкой. Золотые искры взорвались в воздухе, перелетели на ее руку и юркой змейкой перевили ее кисть, связав их невидимой цепью. Браслеты зазвенели, встрепенулись, стали нагревать кожу, и когда показалось, будто паяльник приложили к руке, Камила съехала с дивана и скрутилась на полу калачиком. Не осталось больше сил сопротивляться. Веки сами захлопнулись, окунув ее в плотный мир сна.
Шилов слышал, как под подушечками пальцев бьется ток. Резкий, словно иголки вонзают под ногти. Боль пронзила низ живота и заставила вскочить.
Камила с силой толкнула его назад и наклонилась над ним. Смешная гулька из торчащих на темечке волос раскрыла ее лицо, но выделила темные росчерки на щеках. В медно-золотых радужках читалось беспокойство и страх, а в черных зрачках качалось пламя заходящего солнца из окна.
Губы Антона неосознанно шептали что-то, и девушка отвечала. Ласково, но коротко и настойчиво. Тело не слушалось, все горело и выламывало. Новая волна боли заставила до крови прокусить губу. Взгляд скользнул ниже и зацепился за окровавленную ветку в руках девушки, что торчала из его живота.