Я обязательно спасу Тот
Шрифт:
– Вот так, запомнила?
– Какая разница, как я стою?
– интересуюсь я.
– Убить можно и без правильной позы. А если ты вообще лежишь?
– Если ты лежишь, то ты уже снайпер.
– со смешком отвечает киллер.
– Похуй, в каком ты положении. Главное - целиться и не промахиваться. Попробуй попасть в глаз солисту.
Он еще раз поправляет мой локоть и отходит на несколько шагов назад.
– Я еще толком целиться не научилась, какой тут глаз?
– я фыркаю, но снова целюсь и стреляю. В глаз, правда, не попадаю, но вот в плакат - это да. Затем, до боли закусив губу, стреляю еще два
– А у тебя вряд ли когда-нибудь будет время нормально прицелиться, на самом-то деле.
– мужчина пожимает плечами, рассматривая результаты моей стрельбы.
– Для точности наводки пистолета в цель нужно правильно установить мушку в прорези и совместить вершину мушки с точкой прицеливания. Звучит роскошно, правда? Еще стоит следить за дыханием.
Я изображаю довольно красноречивую мину.
– Бля, теория тебе нихуя не даст.
– говорит Эван и снова подходит ко мне сзади. Он берет мои руки в свои и вместе со мной становится в правильную позицию.
– Зажмурь левый глаз и постарайся прицелиться. Давай.
– Да жмурю я.
– я двигаю плечом и шмыгаю носом, после чего нажимаю на курок. И происходит чудо - попадаю практически в самый глаз. Буквально пара проклятых миллиметров...
– Уже лучше.
– Здесь я решу, что лучше, а что нет.
– фыркает наемник, отступая немного назад.
– Теперь попади ему в сердце. Уже без меня, самостоятельно.
Блондин достает из кармана сигарету и закуривает.
– Давай, Бруклин, сделай это.
– Меня зовут Брук.
– раздраженно отзываюсь я. Я целюсь, стреляю, не попадаю, затем стреляю еще раз и еще. И так до тех пор, пока не кончаются пули. Только спустя пару секунд замечаю, что несколько пуль задели цель.
– Легче гребаным ножом попасть.
– Да? Попробуешь ножом как-нибудь с такого расстояния убить человека. Ты даже не поцарапаешь кого-то, не говоря уж о том, чтобы пробить грудную клетку.
– Майклсон весьма красноречиво хмыкает.
– Разбери и собери обратно пистолет. Тебе нужно знать, из чего он состоит.
Я с недовольным сопением принимаюсь разбираться пистолет, отставив ствол в сторону, и вытаскиваю магазин. Подобным я занималась и раньше, так что справляюсь довольно быстро.
Эван коротко кивает и, сделав несколько затяжек, кидает сигарету на пол.
– Есть какие-то моменты, которые тебе хотелось бы уточнить?
– неожиданно сиплым голосом говорит мужчина, при потирая переносицу двумя пальцами. Я откидываю пару надоедливых прядей с лица и обращаю на Эвана тяжёлый взгляд.
– Рука когда-нибудь перестанет дрожать? В смысле, она в любом случае дрожит и это мешает. Если я буду чаще тренироваться, станет лучше?
– А ты перестань трястись.
– наемник хрипло хохочет и с усмешкой принимается меня рассматривать.
– Выпусти кому-то пулю в голову и рука сразу же успокоится. Ладно, на самом деле будет лучше. А пока просто стреляй двумя руками, как я и показывал.
– Спасибо за совет.
– говорю я.
– А ты? Тебе понадобилось много времени, чтобы научиться нормально стрелять?
– Смотря что ты считаешь нормальной стрельбой. Жизнь мне не дала особо много времени для обучения. Либо ты, либо тебя. Если будешь тренироваться регулярно, то уже через неделю будут заметны результаты.
– Эван хлопает в ладоши и в помещении раздается эхо.
– Когда придется стрелять, то стреляй сразу в голову. Так смерть гарантируема.
– Буду стараться.
– Можешь тренироваться здесь. Вот тебе ключи.
– наемник достает из кармана связку металлических ключей и со звоном кидает на столик. Я благодарно киваю и, подхватив ключи, прячу их в карман своего рюкзака.
– Если честно, то пистолет - далеко не мое любимое оружие.
– продолжает вещать Эван.
– Когда я был в Сирии, то вообще им не пользовался.
– б лондин безразлично пожимает плечами.
Я удивленно вскидываю брови.
– Ты служил в Сирии? Оттуда возвращаются немного того.
– и красноречиво кручу пальцем у виска.
Эван громко и заливисто хохочет, запрокидывая голову назад.
– Служил с боевиками, родная моя.
– обратив на меня взгляд веселых глаз, уточняет мужчина.
Я застегиваю молнию на рюкзаке и возвращаюсь в исходное положение.
– И как там, в Сирии?
– Там охуенно. Один из лучших моментов моей жизни. Правда, до сих пор помню запах горелого и гниющего мяса, но это не мешает мне есть стейки.
– киллер улыбается, покачивая головой.
– Скоро здесь может начаться точно такая же Сирия, так что увидишь все, Бруклин. Хотя стоит отметить, что у сирийских боевиков свои религиозные заморочки, знаешь ли. Так что там чуть больше нюансов, чем будет здесь. У наших боевиков нет каких-то определенных духовных скрепов, как по мне.
Я молча слушаю наёмника, скрестив руки на груди.
– Далеко не каждый может назвать Сирию одним из лучших моментов своей жизни.
– я с печальной ухмылкой качаю головой и, облизнувшись, улыбаюсь.
– Расскажи мне что-нибудь ещё.
– Что-нибудь это что?
– Эван хмыкает и присаживается на край стола.
– Не знаю даже. Что-нибудь о своем прошлом, о семье (есть она у тебя есть, конечно), о том, откуда тебя знает Аларик. В общем, предоставляю тебе свободный выбор. Если не захочешь рассказывать, настаивать не буду.
– я пожимаю плечами и снова шмыгаю носом.
– Чтоб тебе такого рассказать...
– нараспев проговаривает наемник, щуря глаза, отчего на его лице появляются мелкие морщинки.
– В Сирии я был на задании от правительства, хоть и воевал среди боевиков. Было сложно попасть к ним. Кстати, я вроде как ислам принял.
Он беззаботно улыбается. Я фыркаю.
– Мусульманин, значит? Неожиданно, но критиковать и обсуждать это я не стану. Вообще все эти возбужденные обсуждения и столкновения на религиозной почве - полная ерунда. Хочешь называть своего бога Аллахом - пожалуйста. Веришь, что существуют какие-то там посланники Бога на Земле - браво, ты сделал свой выбор. Я вот вообще не крещенная. Правда, в десять лет меня облили якобы святой водой... На этом мои посещения церкви закончились. И раз уж зашла такая тема, то я верю в Бога, но не верю в церковь. Сомневаюсь, что Богу нужно всё это дерьмо, когда люди просто-напросто выкладывают деньги священникам, а те покупают себе домишки за городом. Зачем Богу любить фанатиков или тех, кто молится не из чистых побуждений?