Я открываю дверь…
Шрифт:
«Наверное, я схожу с ума», – мрачно подумала Джен, кусая губы. В этот же момент зазвонил телефон. Она подскочила, ожидая, что это отец, но на другом конце провода оказался Алекс.
– Привет, – он звучал бодро и воодушевлённо. – Совсем замотался, только сейчас прочитал твоё сообщение. – Джен пришлось изрядно напрячь память, чтобы вспомнить, о чём она ему писала. – Вечером я свободен, так что с удовольствием поучаствую в этом вашем эксперименте…
– Отлично!..
–…только мне бы хотелось встретиться с тобой пораньше. Кажется, я нарыл кое-что интересное.
– Д-да, пожалуй… – почему-то мысль о том, чтобы снова встретиться с Алексом наедине, привела Джен в смущение. Она раздражённо тряхнула головой и взяла себя в руки. – На территории института есть студенческое кафе. Нас впустят без проблем, Кэт уже, наверное, выписала пропуск. Кафе работает до шести, так что можем встретиться в пять и оттуда уже в лабораторию. Идёт?
Алекс ответил не сразу – может, записывал время в свой блокнот.
– В пять, хорошо. Буду ждать у ворот. До встречи.
– До встречи, – отозвалась Джен, но звонок уже разъединился.
Она долго сидела на ковре, слушая весёлый собачий лай этажом ниже, отслеживая поток собственных мыслей и размышляя. В универе их учили, что у каждой эмоции существует момент «рождения». И если понять причину, станет легче контролировать последствия. В какой момент «родилось» её смущение? Когда ей стало небезразлично, что думает о ней совершенно чужой человек? Что он чувствует по отношению к ней? Может, когда ощутила заботу в его жестах и взгляде? Или когда он заплатил за неё в кафе? Некоторые мужчины используют деньги как средство манипуляции женщиной, вызывая в ней чувство вины и задолженности… Но нет, наверное, всё началось ещё раньше. Когда она впервые открыла ему дверь и увидела смущение на его лице. Она лишь автоматически отразила его эмоцию, пропустила через себя. Это и стало моментом единения душ, первым настоящим «контактом» за долгое время. Теперь нужно просто совершить усилие воли, отстраниться и спокойно наблюдать, контролировать, направлять в нужную сторону…
Телефон тренькнул, и Джен словно очнулась от сна. На экране высветилось сообщение из клиники с напоминанием о записи: вторник, 15:00, кабинет 301. Стоп, вторник?!
Джен торопливо открыла календарь и застонала. Невролог ждёт её сегодня, а не завтра. Проклятье…
– А где Павел Сергеевич?
– В отпуске до понедельника.
Немолодая женщина с зализанными в хвост тёмными волосами и в белом халате на Джен даже не смотрела, неспешно что-то ища на компьютере.
– Он должен был меня предупредить… – Так. Гнев. Вызван несоответствием ожиданий с действительностью? Или отвратительным грязновато-зелёным цветом водолазки врача?
– Непредвиденные обстоятельства, – женщина наконец подняла заторможенный взгляд на пациента. – Так что вас беспокоит?
– Эпизоды стали чаще, – проговорила Джен, уже мысленно отстранившись. Стены кабинета были увешаны весьма интересными изображениями человеческого позвоночника, мозга, нервной системы… Кусок пыльной паутины, свисавший с потолка, тоже выглядел занятным.
– Насколько чаще?
– Недавно случилось сразу два в один день. И… появились галлюцинации.
– Хм… – врач пощёлкала мышкой, пролистывая информацию на мониторе. – Галлюцинации в побочных эффектах ваших лекарств не упоминаются. Это происходит до или после приступов? Похоже на ауру?
– Нет, аура у меня другая. Вы вообще читали мой файл до того, как меня принять? – Та-ак, спокойно. Вдох, выдох.
Врач не ответила, только медленно застучала по клавиатуре, подслеповато присматриваясь к каждой букве, прежде чем на неё нажать. Потом встала. Она оказалась худой и маленькой, ниже Джен, и девушке вдруг стало стыдно за свою вспышку.
– Давайте я вас осмотрю.
Женщина делала всё так медленно и с таким отсутствующим видом, что казалось, она спит на ходу. Лениво простукала коленные и локтевые суставы Джен молоточком, проверила реакцию зрачков, измерила давление и пульс. И всё это так, будто перед ней не живой человек, а манекен из кабинета анатомии. Джен ушла в себя ещё глубже, стараясь не замечать прикосновений холодных пальцев, и тут поняла, что врач делает сейчас то же самое – всеми силами отстраняется от собственных эмоций. Может, у неё что-то случилось? Проблемы в семье или на работе?
– Сегодня лекарства принимали? – безразлично спросила женщина, садясь на место. Взяла рецептурный листок и ручку.
– Перед выходом, – Джен кивнула, всё ещё блуждая в своих мыслях.
– И как себя чувствуете?
– Да в целом как обычно. Голова немного туманная, спать хочется, но так было и раньше.
– Реакции у вас нормальные, очевидных изменений в состоянии не наблюдаю, – врач уже меланхолично делала записи, и скрип её ручки по бумаге вводил в лёгкий транс.
– А что с галлюцинациями? – встрепенулась Джен. – Я же спать нормально не могу, дома каждого шороха боюсь. Это, по-вашему, не очевидные изменения состояния?
– Я выписала вам новые лекарства, – женщина подвинула ей исписанный неразборчивым почерком листок, – через две недели запишитесь на повторный приём, там и решим, что делать дальше. А пока могу выдать направление к психиатру.
– Зачем? – брови Джен поползли вверх.
Врач сложила руки перед собой и внимательно посмотрела на девушку. В её глазах Джен наконец увидела искорку осознанности и присутствия.
– Возможно, ваши галлюцинации вызваны не побочными эффектами. Подумайте об этом. Вы пережили сильный стресс, и это могло отразиться на вашем психическом состоянии. Не сразу – постепенно, день за днём. А потом что-то послужило спусковым крючком.
Джен помотала головой, желая вытрясти из ушей услышанное.
– Нет. Спасибо, обойдусь своими силами. – «Пока у меня есть такой выбор».
Она поднялась со стула и торопливо запихнула рецепт в маленький рюкзак.
– Это может быть опасно не только для вас, но и для окружающих, – продолжала врач. – В подобном состоянии люди не отличают реальность от сна, выходят через окно, берутся за нож… Такие случаи не редкость, особенно в нынешней ситуации, когда всё выходит из-под контроля, а мир трещит по швам.