Я Пилигрим
Шрифт:
– В настоящее время ничем особенным. Я вернулся в Нью-Йорк, чтобы подыскать для себя какое-нибудь интересное занятие.
Не говорить же ему, что я бегу от своего прошлого и собираюсь создать для себя подходящую легенду.
– Понятно, но где вы работали прежде?
– Я работал на правительство, – произнес я после некоторой паузы.
– Ну, этим, наверное, полстраны занимаются, если понимать слово «работа» достаточно широко. – У Ханрахана было довольно странное чувство юмора. – Что конкретно вы делали для правительства?
– Извините, – сказал я, – но меня просили не говорить об этом.
Я видел, как два мудреца обменялись выразительными взглядами, очевидно не поверив мне.
– Кто вас об этом просил? – поинтересовался Финбар, не обращая на них внимания.
Мне стало его жалко: похоже, адвокат действительно хотел добиться от меня вразумительного ответа.
– Мне это запрещено служебной инструкцией, – негромко сказал я.
Бывший министр торговли закатил глаза: было видно, что его начинает утомлять этот допрос. Он поинтересовался:
– Вы работали в Европе, но Белый дом не разрешает вам обсуждать это? Я правильно вас понял?
– Абсолютно, господин министр.
– Но должен ведь быть какой-нибудь вышестоящий чиновник или кто-то еще, с кем мы могли бы поговорить об этом, обсудить ситуацию хотя бы в общих чертах? – уточнил Финбар.
– Не думаю, что это возможно. Я и так зашел слишком далеко в своих признаниях.
А кстати, «Дивизия» ведь никогда официально не существовала, а теперь и вовсе благополучно скончалась.
Финбар тяжело вздохнул:
– Понимаете, Скотт, Билл выразил свою волю абсолютно ясно и недвусмысленно. Мы не сможем двигаться дальше, пока не убедимся в вашей честности и прямоте. Вам придется помочь нам…
– Но я не имею права ни с кем говорить о своей работе. Подписывал соответствующие обязательства.
Думаю, они были удивлены тем, как резко и безапелляционно я это заявил.
– Тогда, боюсь… – Адвокат грустно посмотрел на двуои других мужчин, словно ища подтверждения. Они в ответ дружно закивали. – К сожалению, Скотт, на этом нам придется закончить беседу.
Я встал, за мной – остальные. Конечно, я испытывал разочарование из-за того, что так и не узнал, каковы были намерения Билла, но не представлял, как можно исправить ситуацию. Бывший министр торговли, уходя, протянул мне руку – и тут мне в голову пришла одна мысль.
– У меня есть письменная благодарность, касающаяся одного события, в которое я по долгу службы был вовлечен много лет назад. Это вам не поможет?
– Что за событие? Благотворительная акция или что-то в этом роде? – спросил бывший министр.
– Не совсем. Отдельные фразы в этом письме придется вымарать, но, думаю, вы сможете на него взглянуть.
– А кем это письмо подписано? – заинтересовался Финбар.
– Президентом. Написано от руки на почтовой бумаге Белого дома.
Все трое никак это не прокомментировали. Я посмотрел на Финбара: у него буквально челюсть отвисла. Экс-министр пришел в себя первым, но так и не утратил скепсиса. Он невозмутимо уточнил:
– О каком президенте вы говорите?
– О вашем бывшем боссе, – сказал я холодно. Этот тип мне не нравился. – Кстати, можете позвонить ему. Телефон у вас наверняка есть. Попросите у него разрешения прочитать это письмо. Скажите, что речь там идет об одном молодом человеке и ужасном событии на Красной площади. Уверен, что он вспомнит.
Экс-министр ничего мне не ответил. Слово взял Финбар:
– Пожалуй, на этом мы и остановимся. Полагаю, мы вторглись на территорию, касающуюся национальной безопасности.
– Вы абсолютно правы, – подтвердил я.
Финбар взглянул на двух других юристов и сказал, обращаясь к бывшему министру:
– Джим, если не трудно, не могли бы вы позвонить президенту позже, просто ради формальности?
Тот кивнул.
– А на данном этапе мы, надеюсь, пришли к согласию? – спросил Финбар. – Все удовлетворены, мы можем двигаться дальше?
Возражений не последовало, но по тому, как взглянул на меня бывший министр, я понял, что тот присутствовал на заседании кабинета, когда обсуждалась гибель Синего Всадника. Наверное, он никогда не думал, что встретится лицом к лицу с исполнителем этого убийства.
Глава 26
Финбар извлек из стенного сейфа папку, а два других юриста сняли пиджаки. Из нашего орлиного гнезда я наблюдал, как усиливается дождь в парке. Приближалась гроза. Я по-прежнему не понимал, что же происходит в этом кабинете.
– Как вы знаете, после смерти Билла фактически все его состояние было размещено в ряде трастовых фондов, которые затем перешли в собственность Грейс, – пустился в объяснения Финбар, открывая папку. – Однако, как бы это лучше сформулировать… Существовал один небольшой, но важный аспект его жизни, который можно выделить в отдельную организационную структуру. Структура эта создавалась на протяжении многих лет, а Грейс, по правде сказать, никогда не проявляла к ней ни малейшего интереса. Перед смертью Билл с моей помощью распорядился, чтобы эта часть его наследства перешла в ваши руки. Думаю, вашего приемного отца беспокоило, что если он скончается раньше супруги, то она никак не обеспечит ваше будущее. – Адвокат улыбнулся. – Билл был весьма предусмотрительным человеком – мы-то теперь знаем, как все обернулось.
Я усмехнулся в ответ:
– Приемная мать завещала мне восемьдесят тысяч долларов в год.
– Только по моему настоянию, – парировал он. – Я сказал Грейс, что, если она вообще ничего для вас не сделает, у вас будет повод оспорить завещание и отсудить себе кругленькую сумму.
– Эта мысль, очевидно, отравляла ей жизнь.
– Несомненно. Билл хотел, чтобы эти распоряжения оставались в тайне до самой смерти Грейс. Думаю, он опасался, что она может оспорить их и разорить вас судебными издержками. Поскольку Грейс умерла, а мы удовлетворены вашей порядочностью, теперь все встало на свои места. – Юрист протянул руку к папке и вытащил пачку бумаг. – Итак, распоряжения Билла относятся к его недвижимости в Сохо. Вам доводилось когда-нибудь ее видеть?