Я Пилигрим

Хейз Терри

Хотя никто из моих знакомых не читал этот доклад, в нем, судя по всему, крайне нелицеприятно оценивалась деятельность многих разведчиков, включая самого Шептуна. Его критика ФБР и ЦРУ была столь беспощадной, что после того, как Шептун передал свой отчет президенту и четырем лидерам конгресса, не оставалось ни малейшей надежды на то, что его карьера продолжится. Как умный человек, он должен был понимать, что совершает профессиональное самоубийство.

Однако все обернулось иначе. Когда масштаб постигшего страну бедствия стал окончательно ясен, тогдашний президент сделал вывод, что единственным безрассудно честным чиновником в его администрации оказался Шептун, все же остальные попросту прикрывали свои задницы. Не знаю, как это звучит по-латыни, но Шептуну следовало взять своим девизом «Из ярости – победа»: не прошло и года, как его назначили директором Национальной разведки США.

Не скажу, что во время наших профессиональных стычек мы выказали большую симпатию друг к другу, скорее, это можно назвать сдержанным восхищением, как если бы белая акула столкнулась с гребнистым крокодилом.

– У нас тут возникла небольшая проблема, – сказал Шептун, когда мы уселись. – Она связана с оспой.

Так я стал десятым человеком, посвященным в эту тайну.

Президент сидел справа, и я чувствовал, что он наблюдает за мной, пытаясь оценить мою реакцию. Как, впрочем, и Шептун. Но никакой реакции не было, по крайней мере в традиционном смысле. Я, конечно, испытывал отчаяние, но никак не удивление. Единственное, что пришло мне в голову, – воспоминание о человеке, с которым я однажды встречался в Берлине, но упоминать о нем в этой ситуации было бы неуместно, поэтому я только кивнул.

– Продолжайте, – сказал я Шептуну.

– Дело в том, что один араб…

– Мы не знаем наверняка, что он араб, – вмешался президент.

– Да, вы правы, – согласился главный шпион страны. – Не исключено, что это попытка дезинформации. Скажем так: один человек из Афганистана, говорящий по-арабски, синтезировал вирус оспы. В последние несколько дней он проверил его действие на людях, осуществил, так сказать, клинические испытания.

И вновь оба посмотрели на меня, надеясь увидеть реакцию. Я пожал плечами: если уж кто-то взял на себя такой труд, естественно, он захочет узнать его результаты.

– Вирус сработал? – спросил я.

– Конечно, черт возьми! Иначе мы не стали бы здесь собираться! – воскликнул Шептун, раздраженный моей невозмутимостью. Мне показалось, что сейчас он перейдет на крик, но Шептун сдержался. – Кроме того, выяснилось, что вирус был смоделирован с таким расчетом, чтобы преодолеть вакцинную защиту, – добавил он.

Глава государства буквально ел меня глазами, но поскольку я хранил молчание, он покачал головой и выдавил на лице улыбку:

– Одно могу сказать наверняка: испугать вас трудно.

Поблагодарив президента за комплимент, я взглянул ему прямо в глаза. К этому человеку трудно было не испытывать симпатию. Как я уже говорил, он мало напоминал обычного политика.

– Что еще вам удалось узнать? – поинтересовался я.

Шептун вытащил из своей папки и вручил мне отчет «Эшелона». Принявшись за чтение, я увидел, что ни одно слово не было вымарано или вырезано: мне вручили сырой, не подвергнутый цензуре разведывательный материал. И тут я понял, какая паника их охватила. Вспоминая впоследствии этот вечер, я подумал: оба тогда всерьез поверили, что вся страна оказалась у края пропасти.

– Два телефонных звонка, – сказал Шептун, видя, что я отложил бумаги в сторону. – С интервалом в три дня.

– Да, – прервал я свои раздумья. – Первый раз этот парень звонил из Афганистана в телефонную будку на территории Турции, где его вызова ждала какая-то женщина. Она потратила немало времени на шифровку своего сообщения и точно знала, что он выйдет на связь. Откуда ей это было известно?

– Договорились заранее, – ответил Шептун. – Вы же знаете, как этому учат на занятиях. Он должен был позвонить в определенный день в конкретное время…

– С Гиндукуша? Во время испытаний уникального оружия биологического террора? Не думаю, что этот человек пошел бы на такой риск. Скорее, что-то случилось, и женщине понадобилось срочно с ним поговорить. Следовательно, у нее было какое-то средство дать ему знать, что необходимо срочно с ней связаться.

Президент с Шептуном молчали, обдумывая услышанное.

– Допустим, – сказал глава государства, – она сама вышла на связь с ним. Почему «Эшелон» не зафиксировал этого?

– Существует множество возможностей, – пояснил я. – Звонок вне зоны поиска; сообщение, отправленное за несколько дней до того на неизвестный мобильник; записка, переданная из рук в руки. Все, что угодно. Моя гипотеза: банальное с виду сообщение на каком-нибудь неприметном форуме в Интернете.

– В этом есть смысл, – сказал Шептун. – Этот человек мог получить автоматическое текстовое предупреждение, что, мол, кто-то отправил ему новые сведения, что-нибудь в этом роде.

– Да, и едва увидев этот сигнал тревоги, он сразу понял, что нужно ей позвонить. И он сделал это при первой же возможности с другого телефона. Выслушал ее шифрованное сообщение, получив какую-то информацию. Там говорилось также, чтобы он связался с ней через три дня. Вот почему он сделал второй звонок.

– Два телефонных разговора и какое-то предупреждение или сообщение, которое мы не можем идентифицировать, – подытожил президент. – Не так много, но это все, что у нас есть. – Он взглянул на меня. – Начальник разведки считает, что вы самый лучший агент, наиболее подходящая кандидатура, чтобы отправиться в Турцию и разыскать эту женщину.

– В одиночку? – уточнил я.

– Да, – ответил Шептун.

Что ж, это разумно, подумал я. Меня решили использовать в качестве следопыта под глубоким прикрытием, который ощупью найдет путь по темной тропе. В качестве разведчика, которого сбрасывают с парашютом, чтобы он осветил дорогу штурмовым подразделениям. Я прекрасно знал: большинству подобных следопытов не удается обеспечить себе приличную «выслугу лет», как выражаются эксперты.

– А как насчет турецкой разведки? – спросил я.

– Похоже, тут помощи ждать не приходится, – сказал Шептун. – Эти ребята работают исключительно на себя. Любую полученную от меня информацию они через час сливают, а скорее, даже продают половине мира.

Все ясно. Когда Шептун говорил, что хочет отправить на задание кого-то одного, он именно это и имел в виду. Я сидел в тишине, размышляя о Турции и всяких других вещах.

– Что-то не вижу энтузиазма, – заметил наконец президент, обеспокоенно глядя на мое лицо. – Что скажете?

Тут зазвонил телефон, и я подумал: учитывая масштаб обсуждаемых нами вопросов, наверняка стряслось что-нибудь серьезное. Возможно, Северная Корея начала атаку с применением ядерного оружия, чтобы удачно завершить и без того замечательный день.