Я подарю тебе землю
Шрифт:
Киль корабля с ребрами, уже наполовину покрытыми дубовыми досками обшивки, лежал на полозьях, а те в свою сторону, были установлены на дне длинной и глубокой траншеи, вырытой в песке, такого размера, что корабль помещался в ней целиком, от носа до кормы. Вокруг корабля высились леса, чтобы рабочим было удобно перебираться с места на место. Работы напоминали муравьиную возню: каждый занимался своим делом, не мешая другим. И тут Марти обратил внимание на человека, который показался ему смутно знакомым. Он стоял среди канатчиков — те скручивали из тонких нитей веревки и окунали их в котел с разогретой смолой, которую двое мужчин помешивали толстыми палками, чтобы не застывала. Марти приблизился и внимательно пригляделся к незнакомцу.
В его памяти сохранился образ голого мальчика, плескавшегося
Все еще не веря собственным глазам, Марти не радостно крикнул:
— Жофре?
Тот повернулся, сощурив глаза на человека, окликнувшего его по имени. Внезапно его лицо озарила широкая улыбка, и он ответил тем же тоном:
— Марти?
Без лишних слов они бросились навстречу и крепко обнялись. Когда же старые товарищи разжали объятия, то долго смотрели друг другу в лицо, все еще не в силах поверить, что снова вместе.
В скором времени они уже сидели за кувшином вина в портовой таверне «Старый тритон». Друзья никак не могли наговориться, засыпая друг друга вопросами и вспоминая прошлое. Даже когда в близлежащих церквях зазвонили колокола, созывая к вечерне, у обоих еще оставалось много невысказанных новостей. Марти предложил Жофре съехать из пансиона, где тот остановился, и перебраться в его дом на все то время, пока приятель живет в Барселоне, присматривая за строительством того самого корабля, который Марти видел на верфи. Они перенесли вещи Жофре в дом Марти и до глубокой ночи сидели на веранде, рассказывая друг другу о своей жизни.
Теперь больше говорил Жофре.
— Видишь ли, мне не так повезло, никто не оставил мне наследство. Моей страстью, как ты знаешь, всегда было море. Я любил его как капризную и непостоянную женщину. Я никогда не смогу жить вдали от рокота волн. Такова моя судьба. И вот однажды я простился с родными и друзьями и уехал в Росас, где три или четыре месяца ошивался в порту, подряжаясь грузить и разгружать корабли, прибывавшие из дальних широт. Там в конце концов и окончилось мое бродяжничество: удивительные истории, которые рассказывали моряки в портовых тавернах под бесконечные возлияния, пленили мое воображение. Однажды в порт пришел генуэзский корабль, нагруженный по самые борта, чтобы разгрузить эту громадину, потребовалось несколько дней. Сам не знаю почему — может, я понравился капитану, или просто в моей компании он мог спокойно напиваться до чертиков, потому что в первую же ночь, когда он уснул в таверне прямо за столом, я отвез его на корабль в маленькой шлюпке, которую одолжил у одного друга, в общем, и с тех пор стал его правой рукой. Нужно ли говорить, что я был на седьмом небе от счастья и с того дня начался мой роман с морем?
Марти внимательно слушал рассказ о приключениях друга.
— Не стану утомлять тебя подробным рассказом, как жил все эти годы, — продолжил тот. — Я служил на разных кораблях и побывал во всех портах Средиземноморья, от Геркулесовых Столбов до Константинополя, побывал в разных передрягах и пережил множество опасностей. И однажды я решил, что на море гораздо выгоднее быть охотником, чем жертвой, чтобы не бегать, как заяц, от всех подряд. Во время одного из последних рейсов я оказался на острове Маон, где познакомился с Хоаном Сафортесой, пиратствующим в районе Майорки и Сицилии. Судьба мне явно благоволила, и однажды Провидение выбросило мне счастливый жребий. Год спустя при нападении на пизанское судно мой капитан погиб. По обычаю моряков мы предали его тело морю, а я временно взял на себя командование, пока не вернёмся на остров. За это время мы захватили ещё два корабля, один направлялся в Бланес, а другой — в Сеуту. По странному капризу фортуны, капитан пиратского корабля имеет право забирать двойную долю добычи. Мы снова вышли в море через три месяца, и тогда я по праву стал капитаном. Этим опасным ремеслом я занимался несколько лет — пока не скопил достаточно денег, чтобы купить собственный корабль и осуществить мечту всей жизни. На паях с вдовой
Теперь Марти точно знал, что отец помогает ему даже с того света.
— Скажи, почему у корабля корпус такой странной формы?
— Впервые такой корабль я увидел в Росасе, когда разгружал мешки и ящики, и он навсегда остался в моей памяти — его капитан нанял меня грузчиком. Все годы, что я бороздил моря на разных кораблях, я видел его во сне: он стоял перед глазами, как живой. Никакие другие корабли не обладают такой грузоподъемностью, и я решил построить свой по тому же образцу.
— Говоришь, вдова хочет продать свою долю?
— У нее нет другого выхода. Оставленное мужем наследство тает, а расходы растут, мои же средства на исходе. К тому времени, когда корабль будет готов, у него уже сменится владелец.
— Жофре, а этим владельцем стану я? — спросил Марти. — Если вдова согласится продать свой пай, можешь считать меня своим новым компаньоном.
Вот так просто все и решилось. На следующий день в присутствии нотариуса, друга Баруха, они заключили сделку. Теперь друзья стали владельцами корабля, еще не получившего морского крещения. Две трети принадлежало Марти, и одна — Жофре. Тем не менее, последний все же осуществил свою мечту, ступив на палубу в роли и владельца, и капитана.
28
Барселона, осень 1052 года
«Отважная» миновала пролив и приближалась к конечной цели плавания. Перегруженный корабль еле полз, к тому же к корме привязали захваченную у налетчиков шлюпку. На другой сбежали немногие уцелевшие пираты. Моряки выбивались из сил, стараясь благополучно довести до берега пострадавший корабль. Ветер надувал паруса, весла гребцов работали вовсю, но корабль все равно едва двигался. Графиня Альмодис стояла на носу, глядя в сторону горизонта, словно ожившая статуя, ее рыжие волосы развевались на ветру.
Рамон Беренгер, граф Барселонский, беспокойно мерил шагами пляж перед воротами Регомир, не в силах сдержать нетерпение. На сторожевой башне зажгли сигнальный огонь, и это означало, «Отважная» вот-вот достигнет конечной точки плавания. На взмыленном коне прискакал гонец и протянул графу письмо в кожаном тубусе.
— Сеньор, последняя часть плана выполнена, — доложил он.
Рамон Беренгер остановился, как и его свита, нетерпеливо развернул письмо и прочел его.
В послании сообщалось, что с башни Аренис заметили «Отважную», идущую со скоростью около пяти узлов. Похоже, корабль поврежден и испытывает трудности, но все же способен двигаться. Таким образом, если ветер не переменится, он доберется до Барселоны уже на закате, к вечерне.
Рамон несколько раз пробежал глазами письмо и сказал вегеру [16] Олдериху де Пельисеру:
— Если ветер не переменится и не стихнет, к вечеру они будут в Барселоне. Действуйте по плану. Когда корабль пристанет, я хочу быть рядом с ней.
— Не забывайте, сеньор, что епископ Одо де Монкада и главный нотариус Гийем де Вальдерибес хоть и объявили о своем приезде, но еще не прибыли.
— Вы же сами понимаете, Олдерих, после всех испытаний и волнений в связи с этой авантюрой, я не желаю ни на минуту откладывать встречу с моей дамой. К тому же я подозреваю, что епископ не случайно так запаздывает. Я знаю, что не имею права вмешиваться в дела Рима, о чем мне прямо заявили, но и Рим не имеет права вмешиваться в мои дела и судить о моих поступках.
16
Вегерия — территориально-административная единица в средневековой Испании. Во главе вегерии стоял вегер.