Я - подводная лодка!
Шрифт:
– Здорово, Куюнга, Карась Сушеный! Однако, зачем автомат утопил?
– Тавалиса командира, она сама, пылядь такая, утопла.
– Как сама?
– Ветер шибка дула, я волотник поднимала, а она, пылядь такая, сама в море упала и утопла. Шибко железная.
Спускаюсь в центральный пост, записываю номер "утопшего" автомата и бегом на пирс к водолазам. А курбан-баши у них мичман Подопригора. Он тебе что хошь подопрет и сопрет. Серьезный мужчина. Чай пьет.
– Чай будете?
– спрашивает.
– Только заварки нет. И сахар не получили.
– Дорогой Никифор Терентьич,
– Это кока, что ли? Давно пора...
– Автомат утопили. Канистру "шила" ставлю.
– Зараз достанемо...
Подгоняет он свою драную фелюгу к моему пароходу, высвистывает своего бойца-водолаза, рубаху, шлем и груза несут. А боец - дитя перестройки, дистрофа, ему не то что под воду, ему по причалу без двух кирпичей в кармане не пройти - ветром сдует. На фига ж мне такой концерт по опере Фауста "Люди гибнут за металл"? Его ж, этого бойца, потом на родину в деревянном бушлате отправлять придется. Глубина у причала 28 метров. Отдаст концы в воду раньше, чем на грунт упадет.
– Товарищ капитан першого рангу, вы зря колотитесь! Мой боец хоть и тощий, но уфатистый. Если Родина прикажет, мы и шинель в трусы заправим!
Ну, ладно. Убедил... Я этому Прошке в иллюминатор бумажку сую:
– Бери только вот с этим номером! Нам чужого не надо.
Там на грунте за сорок лет столько железа нападало... Полез водолаз в воду, раздулся, как жаба, не тонет. Сникерсов мало ел. Потом воздух стравил - погрузился. Я ему в телефон:
– Ну, что видишь, сынок?
– Буль-буль...
– Как самочувствие, доложи!
– Нормально, буль - буль...
– Что видишь?
– Огнетушитель.
– На хрен его! Автомат ищи!
– Буль-буль...
– Что видишь?
– Спинку от койки.
– На хрен спинку! Автомат ищи!!
– Якорь с цепью... Лагун без ручки... Лисапед без педалей... Рельса без шпалы... Радиатор без труб... Автомат без рожка...
– Номер какой?
– Темно. Не вижу.
– Всплывай!
Всплывает - раздулся, как жаба, подтягиваем к борту. Наш автомат! Потом и рожок подняли. Ну, автомат в пирамиду, бойца на камбуз энергозатраты восстановливать, я мичману Подопригоре два "сабониса" спирта вынес - для промывки шлангов. И тут на причал черная "Волга" заезжает. И вылезают из этого "черного воронка" командующий флотилией и начальник особенного отдела. Ему уже стук прошел по всем инстанциям. Ну, "мохнатое ухо" сразу ко мне:
– Доложите, при каких обстоятельствах потеряно боевое оружие, доверенное вам Родиной!
– Никак нет. Ничего не теряли. Все, что Родина доверила, храним за семью замками в опечатанном виде!
Особист в пирамиду - шасть! Все автоматы на месте. Номера сличил все совпадают.
– Хорошо. А зачем водолаза спускали?
– Так что разрешите доложить - для осмотра корпуса на предмет диверсий боевых пловцов.
– С какого бодуна вам это приспичило?
– У борта подводного крейсера вахта заметила тюленя. Возможно натовского. Согласно инструкции ПДСС приказал осмотреть подводную часть подводной лодки.
– Где это вы тут тюленей нашли?
А зима холодная была, тюлени в гавань на прокорм приплыли. Я чекисту бинокль в руки.
– Извольте полюбоваться - вон они, скоты, жируют. И кто из них завербованный - это уж вам решать.
Тот к Куюнге.
– Ты тюленя видел?
– Видела, видела! Мы на них всем стойбищем ходим!
Ну, уж тут наш адмирал слово взял:
– Товарищ матрос, за проявленную бдительность во время несения вахты объявляю вам благодарность и десять суток бессрочного отпуска с выездом на родину, век бы тебя не видеть.
Отправили мы Куюнгу в краткосрочный отпуск и больше его не видели никогда. Однако, шибко далеко эта тундра Камчатская...
Прудников начал следующую историю, но тут пришел Федя-пом и испортил всю малину:
– Товарищ командир, закончили погрузку торпеды!
Это значит - по коням!
Самое главное: идем в Тирренском море, там под Неаполем в Гаэте штаб НАТО южно-европейского ТВД, там прорва чужих кораблей, там с береговых аэродромов на Сардинии то и дело взлетают патрульные самолеты, но зато, если мы сохраним скрытность и не случится с нами никаких ЧП, нам дадут через месяц заход в Бизерту. С тем и отваливаем от борта "Федора Видяева".
Командир бригады и начальник штаба берут под козырек. Мы тоже вскидываем ладони к матерчатым козырькам своих ярко-синих тропических пилоток.
"Аве, Цезаре, моритури те салютант...", как говорят в Тирренском море.
ГЛАДИАТОРЫ ТИРРЕНСКОГО МОРЯ
И снова размеренная рутина позиционной жизни: ходим галсами по нарезанному квадрату, словно хищник мечется в клетке. Главное, не попасть в зону прослушивания береговых гидроакустических станций. Их тут по всему Аппенинскому "сапогу". Мы в самом "логове" 6-го флота. Поднять нас могут за милую душу... Скрытность, скрытность и ещё раз скрытность.
На вечернем всплытии боцман подвязал рынде язык, чтоб не звякнула ненароком. Нам дали режим полного радиомолчания. Наши антенны будут работать только на прием.
А у меня в каюте сгорел вентилятор. В пекле аккумуляторного отсека это такая же потеря, как если бы в Сахаре у бедуина сдох верблюд. Жара невыносимая. Сосновые переборки потекли смолой, плавятся пластилиновые печати на сейфах и пайковый шоколад. Чтобы уснуть в этой сауне, приходится заворачиваться в мокрую простыню. Но она высыхает быстрее, чем удается уснуть. Тогда прошу вестового поливать меня, закутанного в простыню из чайника каждые два часа. Шуре эта затея понравилась, и он исправно, как садовник грядку, поливает меня из чайника. Не зря говорят: в жару простудиться легче, чем в холод.
Простыл зверски. Три часа ночи. Пробираюсь в кают-компанию и подсаживаюсь к столу, пока с него не убрали остатки ночного пиршества. Болит горло. Я лечу его горячим чаем с алычовым экстрактом. Что может быть приятней для простуженного горла, чем этот кисловатый элексир? Да будет благословенна алыча и все семейство алычовых!
Рядом побалтывает ложечкой в стакане старпом. У нас с ним все рядом места за столом, каюты в отсеке, столы в береговой канцелярии. Наши пистолеты хранятся в соседних ячейках.