Я пришел, чтобы судить
Шрифт:
– Какой вы наденете, сэр?
– Я думаю, клетчатый, Джеймс».
Лапин в голос расхохотался, и за соседними столиками стали оборачиваться. Антон улыбался, а сам думал о том, что этого человека из списка, конечно же, придется вычеркнуть, а вот какое он имеет отношение к местному криминалу?
Но их разговор имел довольно неожиданное для Антона окончание. Когда Лапин поднялся, чтобы уйти, он вдруг облокотился на стол обеими руками и тихо сказал:
– Там Сахно, помнится, обещал тебе с машиной помочь недорого. Я тебе скажу, но только давай все это между нами. Ты с этим делом не связывайся, Антон. Мало ли, как все повернется в будущем, не отмоешься потом. Лучше всего ни во что не ввязываться, а тихо и мирно тянуть свою лямку. Ты в аспирантуру собираешься?
– В адъюнктуру.
– Ну, не важно. Вот и поступай, а в эти делишки не лезь.
Майор выпрямился и неторопливым шагом двинулся к выходу из столовой. Интересное предупреждение, подумал Антон. Значит, делишки. А ты, майор, значит, исповедуешь учение «ничего не вижу, ничего не слышу». Как же насчет последней части этой поговорки: «ничего никому не скажу»?
После обеда он не успел дойти до своего кабинета, как в коридоре его поймал за рукав майор Попов. Оказалось, что весь личный состав неожиданно собирают в актовом зале. Иван Романович шел по коридору, заглядывал в кабинеты и всех подчиненных выгонял на собрание.
– А что случилось? – попытался выяснить Антон. – Что за тема?
– Придем – услышим, – заверил майор. – У нас все происходит неожиданно, как шлея под хвост попадет. То о внеочередной проверке объявят, то разнос по поводу ЧП устроят. А все поздравления происходят не так помпезно, узким кругом. Так что с днем рождения поздравлять не будут.
Антон вошел в актовый зал, когда там уже собралась большая часть офицеров Управления. Как обычно, большинство стремилось занять самые задние места. Подальше от начальства, поближе к выходу. Антон с курсантских времен привык сидеть впереди, что на собраниях, что на занятиях, а этих стремлений запрятаться на «галерку» никогда не понимал.
Вошли заместители начальника Управления, но, к его удивлению, они уселись в первом ряду. Последним вошел сам Кулевец, и тут все разъяснилось. После команды «товарищи офицеры», шумного вставания с места всего зала, а потом шумного рассаживания по местам полковник начал свою речь. Оказалось, что собрание инициировано самим Кулевцом, и подобные проходили довольно часто. Кто-то за спиной Антона высказался в том смысле, что полковнику надо периодически самоутверждаться перед коллективом.
Начальник Управления начал издалека – с присяги, которую все когда-то принимали. Затем перешел к прошедшей в этом году внеочередной переаттестации всего личного состава и созданию полиции и напомнил некоторые фамилии, которые Антону были незнакомы. Эти люди переаттестации не прошли и с треском вылетели из органов. Кажется, для самого полковника было большим счастьем, что он остался в органах и на своей должности.
Наконец прелюдия закончилась, и полковник перешел к сути. Суть заключалась в том, что кто-то позорит мундир и офицерские погоны. Были названы две фамилии, и палец полковника ткнул куда-то в конец зала. Оказалось, что на этих офицеров поступили рапорта из соседнего РУВД по поводу их поведения в пьяном виде. Потом Кулевец прошелся еще по двум провинившимся, на которых поступили рапорта из ГИБДД другого района. Эти сотрудники, которые, кстати, оказались операми уголовного розыска, провинились в том, что грубо нарушали Правила дорожного движения. Полковник поручил непосредственным руководителям провинившихся провести служебную проверку фактов нарушения и подготовить для начальства решение о наложении взыскания.
А потом Антону стало интересно. Кулевец разбушевался по поводу того, что творится на городских улицах и вообще в районе. Правда, он, кажется, забылся и стал больше говорить не о том, что его заботит криминогенная ситуация во вверенном районе, а о том, как он будет оправдываться перед вышестоящим начальством из-за своих нерадивых сотрудников.
В частности, Кулевец упомянул и о ночной стрельбе в центре города. Всплыла интересная подробность, которую Антон так и не узнал бы, если бы не это собрание. Один из убитых им киллеров оказался в прошлом милиционером. Кулевец прошелся по этому моменту как показателю того, что вовремя органы внутренних дел рассмотрели и избавились от нечистоплотного работника. А теперь он скатился до бандитизма.
Лапину попало во второй раз за время собрания, потому что, по мнению начальника Управления, ранение оперативного работника целиком и полностью на совести его начальника. Почему данный оперативный работник оказался в том месте в то время? Почему он оказался там один, без товарищей, без прикрытия? Это, вещал Кулевец, говорит о слабости оперативной работы, сыщики не знали, с чем их товарищ может столкнуться, не оценили опасности. А если еще и вскроется, что это чистейшей воды чья-то халатность, то таких работников гнать надо в три шеи.
В конце Кулевец докатился до того, что отметил молодого лейтенанта Копаева, который без году неделя в органах, а проявил такую смекалку, такую оперативную хватку. За короткий период задержал по горячим следам преступников, ограбивших на трассе машину инкассации. Будучи в командировке, выявил самостоятельно, что в доме одного из граждан прячутся беглые уголовники, организовал их преследование и задержание. И это при всем при том, что вышеуказанный офицер не является оперативным работником, а является работником штаба. А те работники, которым по должности положено знать, выявлять и задерживать, и в ус не дуют.
На Антона стали поглядывать с соседних кресел и оборачиваться с передних рядов. Причем он почти не увидел поощряющих, симпатизирующих взглядов, а одни ухмылки и недобрую иронию и подумал: ладно, считайте меня человеком Кулевца и карьеристом, которого ждет блестящее будущее благодаря протекции. Думайте, мне пока так даже лучше.
Антон еле дотерпел, когда, наконец, закончится рабочий день. Надо было срочно бежать домой, в его секретную квартиру, аренда которой съедала огромную часть его и так не очень большой зарплаты. Вчерашний разговор, произошедший между ним и начальником, был, конечно, содержательным, но все-таки в большей степени теоретическим. Кузьмина надо было срочно предупредить, убедить и носа на улицу пока не высовывать. А ведь о таком затворничестве они не договаривались, и, как выяснилось, зря.
В шесть часов, когда Попов ушел домой, Антон сорвался с места. У него была масса неотложных дел, но к ним можно вернуться попозже, посидеть над бумагами до ночи. Со всевозможными предосторожностями он добрался до квартиры, и первое, что услышал, когда собирался сунуть ключ в замок входной двери, это громкий голос Кузьмина. Судя по всему, тот, по своей привычке, расхаживал по квартире и разговаривал по мобильному телефону.
После попытки убедить предпринимателя вести себя как можно незаметнее, Антон изложил последние новости.