Я пришел, чтобы судить
Шрифт:
Акимов не смог сдержать ухмылки, когда протягивал руку и брал скрепленные степлером листы бумаги. Осталось только понять, что эта ухмылка означала. То ли «наконец-то ты понял, как такие дела делаются», то ли «опять ты со своими детскими идеями». «Детскими» Антон их не считал, рациональное зерно там было, не зря же он окончил институт с отличием. Но как к этому отнесется Акимов? Контакт наладится в любом случае, но лучше бы он наладился на почве реализации данных идей. Так было бы проще и надежнее. Так у Антона появилась бы возможность быстро попасть в ряды приближенных к руководству, в ряды «своих» людей.
– А
– Ну как же! – постарался выглядеть как можно более искренним Антон. – Проверять и исправлять гораздо сложнее, чем что-то накропать. Эта работа требует больших знаний и опыта. Вы в данном случае выступаете как мой научный руководитель. Без ваших замечаний, без вашей оценки и мнения это вообще ничего не стоит.
Он вдруг понял, что разошелся и уже откровенно «перегибает палку».
– Ладно, посмотрю, – усмехнулся Акимов. – Но лучше бы ты своей работой больше занимался, а то, я смотрю, ты слишком разбрасываешься.
– Да, конечно, – смиренно ответил Антон. – Просто, пока голова молода и свежа, пытаюсь принести максимальную пользу там, где успеваю. Но в любом случае спасибо.
Ксения Голубева после последнего разговора с Антоном, когда он рассказал ей историю своей жизни и поведал о своих планах, постоянно пребывала в плохом настроении. В тот вечер она вернулась домой и, не удержавшись, все рассказала матери. Рассказ получился сумбурным, бессвязным, потому что сказать, что за ней ухаживает парень, который целью жизни поставил кровную месть, было страшной глупостью. Мать такого известия не пережила бы, а тем более узнав, что дочь в этого маньяка влюблена. Да и как вообще можно кому-то раскрыть эту страшную тайну Антона?
И Ксения в тот же вечер со слезами на глазах плела матери какую-то чушь, что Копаев ее использовал… для своих карьерных замашек, для того, чтобы сблизиться с начальством. Мать толком не поняла, чего же этот тип хотел от ее дочери и как использовал, но представление, что это низкий и гадкий человек, для себя составила. И дочь она успокаивала по-матерински нелогично. Убеждала, что у Ксении еще все впереди, что ей обязательно встретится принц на белом коне, что она еще полюбит достойного человека, счастливо выйдет замуж и нарожает от любимого кучу детей.
Ксения слушала и рыдала еще сильнее. Она чувствовала, что ей уготована судьба собственной матери – красивой, но одинокой и несчастной женщины. Девушка тщательно скрывала, что знает о ее любовнике. О том, что он женат, что не собирается бросать семью и мать для него просто сексуальная утеха. А она по ночам плачет и все надеется, что этот человек, наконец, решится, бросит все и придет к ней навсегда.
А потом несколько дней Ксения ходила сама не своя, была молчалива и рассеянна. Она приходила на работу очень рано и уходила очень поздно. Делала она это для того, чтобы случайно не столкнуться с Антоном в коридорах Управления, не видеть его глаз. Но сама от себя скрывала, что дома она сидеть просто не могла, что на работу ее в эти дни, наоборот, тянуло со страшной силой, потому что в этом здании был он, он входил когда-то в дверь ее кабинета, стоял у окна в коридоре ее этажа, все тут напоминало о нем. И теперь нелогичное женское подсознание ждало, что он придет к ней снова.
Часы показывали почти девять вечера. Ксения прислушалась, но в здании было тихо, все давно разошлись по домам. Какая-то жизнь кипела, наверное, в дежурной части да в кабинетах оперативников. Но это в другом крыле здания, а здесь, где располагались кабинеты руководства, стояла мертвенная тишина.
Ксения стиснула зубы, чтобы не расплакаться, и кинулась торопливо собирать со стола бумаги. Закрывая сейф, она громко стукнула металлической дверкой и вдруг замерла на месте. Ей показалось, что в коридоре она слышала шаги. Вот опять! Да, точно, кто-то поднялся по лестнице на их этаж и остановился. В нерешительности? Может, это Антон, может, он не решается зайти и мнется в коридоре? Ксения даже не понимала, насколько мысли ее нелепы. В другое время и в другом душевном состоянии она бы просто не смогла себе представить Антона Копаева смущенным, нерешительным, топчущимся в коридоре с виновато опущенной головой.
С замиранием сердца девушка ждала, что вот-вот откроется дверь и появится он. Хотела и боялась этого. Злилась, что не входит, и одновременно злилась, что войдет, что он может прийти после того, что с ней сделал. Она стояла у сейфа, вцепившись в холодную железную ручку, и всей спиной ждала, когда откроется дверь.
Дверь скрипнула, мужские уверенные шаги… дверь неторопливо и плотно прикрылась. Сердце Ксении билось гулко и редко. Ей казалось, что стук его раздается в ночной тишине по всему этажу.
– Полуночничаешь? – произнес совершенно другой голос, совсем не тот, какого она ждала.
Ксения вздохнула и повернулась. Засунув руки в карманы форменных брюк, посреди кабинета стоял подполковник Акимов и улыбался.
– Ты чего засиделась? Начальство зверствует, заставляет работать по ночам? Так давно бы сказала, нашли бы мы управу на Мухина. И какие это, интересно, у вас такие срочные дела могут быть? Это в вашем-то тихом омуте?
– Проверка скоро, – тихо ответила Ксения. – Вот решила без авралов спокойно дела в порядок привести. А вы чего?
– Так я сегодня ответственный, – развел Акимов руками и прошелся по кабинету. На Ксению пахнуло свежим алкоголем. – Есть у нас такое развлечение, у начальства, надзирать по ночам за подчиненными, чем это вы тут без нас можете заниматься. Ты вот бумагами всякими, а должна чем? Правильно, с мальчиками под луной гулять, развлекаться, пока молода.
– Да вы, дядь Сережа, тоже вроде не старый, – хмуро посмотрела на подполковника Ксения и заметила: – Где-то уже погуляли?
– Это… – пренебрежительно махнул рукой Акимов, – это мы у Кулевца. Так, по пять капель. А ты чего такая… не в настроении?
– Почему? В настроении.
– Да я вижу! Ходишь хмурая, неулыбчивая. А давай поднимем настроение, а? У меня в кабинете коньячок есть, лимончик найдется, коробку конфет откроем.
– Зачем?
– А затем! Хочу улыбку на твоем лице увидеть, бука. Ты, когда улыбаешься, делаешься очень красивой. Как солнышко всходит. Ну, чего случилось-то?
Рука подполковника, как бы невзначай, легла Ксении на плечо и чуть притянула к себе. Девушка решительно сняла его руку и подошла к своему столу, продолжая складывать бумаги. Акимов блеснул не совсем трезвыми глазами и шагнул следом.