Я пришел убить хорвата

Стародымов Николай Александрович

— А куда буду поступать после школы я еще не знаю, — резко бросил Ярослав. — Еще дежурные вопросы будут?

Н-да, срезал. Ну что ж…

— Ну а какие вопросы я тебе должен задавать, если ты отвечаешь только дежурно?

Сын резко остановился, повернулся ко мне. Не ожидая этого, я сделал несколько лишних шагов и только тогда тоже обернулся к нему.

— Ты зачем приехал?

Он был еще мальчишкой. Но вопрос задал взрослый, мужской. И очень точный. Потому что, по большому счету, я и сам до конца не знал цели приезда.

— Ну а если

просто для того, чтобы тебя повидать?

— Повидал?

А вот тут ты неправ, сынок. Лежачего бить — последнее дело. Особенно если он помощи или пощады просит. Мы стояли и смотрели друг другу в глаза. Между нами было всего-то три шага. И как будто пропасть. Бездонная пропасть. Или стена. Глухая.

Ярослав не выдержал первый. Потупился. Шагнул ко мне. Неловко ткнулся лицом в плечо — и тут же отпрянул.

— Прости, батя. Просто неожиданно все… Пошли.

Мы опять шагали рядом. Шагали неведомо куда. Вперед тянулось старое выщербленное шоссе. Оно вело к поселку Севводстрой и далее на Осташково. Здесь, вспомнилось почему-то невпопад, в дни моей юности накануне Нового года выставляли так называемые «зеленые патрули», чтобы не допустить рубку елок. Их все равно рубили, правда, не так интенсивно, как это делали бы, не будь «зеленых патрулей»… Интересно, сейчас тоже такие кордоны выставляют или же все пустили на самотек?

— А ты-то сам как, батя? — нарушил молчание Ярослав.

«Нормально», чуть было не брякнул я. Но вовремя спохватился.

— Да как тебе сказать? — искренне ответил я. — Коротко не скажешь… Как говорится, помаленьку.

— Трудно было?.. Ну, там… — запинаясь, поинтересовался он.

Трудно? А в самом деле, трудно ли? Никогда не задумывался.

— Как тебе сказать? — тоже повторился я. — Нет, наверное, не так уж трудно. Физически во всяком случае. Плохо — вот более точное слово. Сидишь — и дни считаешь, сколько прошло, сколько осталось… Солдаты тоже дни до «дембеля» считают. Но только солдат знает… А, да что там говорить, — оборвал я сам себя. И повторил: — Плохо — вот точное слово.

На перекрестке мы повернули направо. Шлепали вдвоем по обочине, по грязи, не имея возможности идти по асфальту из-за часто пролетающих мимо машин.

— Ну а что дальше будешь делать?

Вроде бы я у сына должен выспрашивать. А получилось наоборот.

— Не знаю пока, — признался ему. — Осмотрюсь — тогда будет видно.

Опять зависла пауза. Однако мне показалсоь, что я понял, что хотел бы, но не решался спросить сын. А потому решил ему помочь, заговорил сам.

— Одно, сынок, могу сказать тебе точно: в преступники не пойду.

Мальчишка есть мальчишка. И Ярослав задал вопрос, который мог задать только ребенок.

— Батя, а правду говорят, что тем, кто оттуда выходит, дают адреса, где человеку просто так дают деньги, документы, одежду… Ну и все такое прочее?

Сразу вспомнился Корифей. Его неподвижный, немигающий взгляд и неторопливая речь. И слова, сдобренные холодной усмешкой:

— Запомни, Беспросветный: сколько бы ты ни

держал марку, рано или поздно, к нам придешь. Потому что ты уже меченный. В нормальную организацию, где можно «бабки» честно зарабатывать, тебя не возьмут с твоей биографией. На завод, на стройку или в фермеры ты и сам не пойдешь. Так что единственный путь у тебя — к нам. Ты мужик умный, с головой, так что подумай и признай, что я прав… В общем, не сопротивляйся, а сразу как приедешь в первопрестольную — сразу к нашим. Первым делом тебе добрую бабу бесплатно дадут, которую ты сможешь «пилить», сколько силы будет. Потом денег дадут. Ну а дальше уже все сам решишь…

Ты бы знал, Корифей, как безумно хочется рвануть сейчас по указанному тобой адресу. А тут еще «администрация» душу разбередила…

— Да, сынок, это правда. И адрес я такой знаю. Только приходи, скажи, кто прислал — и считай, что ты уже сыт, пьян и нос в табаке. Вот только не уверен, что такие адреса дают каждому. Думаю, только тем, в ком тамошние «авториеты» уверены.

— И в тебе они были уверены? — поймал меня на слове Ярослав.

Что тут скажешь? Не врать же…

— Да, были уверены, — ответил я, стараясь не смотреть в сторону сына, который, напротив, старался заглянуть в глаза. — Но уверены не в том, что я их человек, а в том, что я этот адресок не сообщу кому не надо.

— А зачем же тогда дали? — опять подловил он меня на оговорке.

И вновь вспыхнуло в памяти, как поначалу, когда по приказу Домового, тамошнего «авторитета», враждовавшего с Корифеем, пытались меня сломать, я сумел «отмахаться» от четверых его головорезов, раздробив одному из них челюсть; как той же ночью сам подошел к Корифею; как мы тогда говорили полночи; как потом… Впрочем, это лучше держать в себе, да еще так глубоко, чтобы и вспоминать пореже.

— Да потому что хотят, чтобы я пошел к ним.

— Зачем?

— Это все слишком непросто, сынок, долго рассказывать, — уклонился я от ответа. — Если коротко: меня хотят пристегнуть к себе. А я этого не хочу.

Мы дошли до круглой площади с блюдечком зеленого газона посередине. Здесь когда-то разбился на машине прапорщик Павленков, которого я немного знал. Повернули направо, в город, в сторону автостанции. Впереди показались пятиэтажки — панельные и кирпичные. Почти все их выстроили военные строители, не стояли бы в городе на протяжении двух десятков лет эти государственные каторжане — Руза, наверное, до сих пор оставалась очень большой деревней.

— Ты к нам зайдешь?

«К нам»… Ярослав, наверное, почувствовал, что меня кольнули его слова. Хотя не уверен, что он понял причину.

— Да, зайду, — коротко обронил я.

Еще раз повернули, теперь налево. Прошли мимо магазина. Начались «федеративные грязи» — тут, на улице Федеративная, всегда было грязно.

— Слышь, батя, пока мы домой не пришли… — вдруг заговорил Ярослав. Наверное, он давно уже хотел мне что-то сказать, но не решался. — Только ты, пожалуйста, пойми меня правильно, батя…