Я росла во Флоренции
Шрифт:
"Самая антиэстетическая и буржуазная площадь на свете — площадь Витторио-Эмануэле II, квадратная, окруженная с трех сторон заурядными зданиями, продырявленная с четвертой самыми вульгарными портиками, какие только мог выдумать ум архитектора, с напыщенным конным монументом Великому королю посреди квадрата. И словно этого оказалось мало, над центральной аркой портиков водрузили безобразную гипсовую или алебастровую скульптурную группу, состоящую из одной женщины и нескольких ангелов с длинными трубами; гигантская мемориальная доска извещает неосведомленных горожан и приезжих, что это "старый центр города, возрожденный из векового упадка к новой жизни".
Все так и есть. Хотя площадь поменяла название, став площадью Республики, она по-прежнему ужасна. Все именно так, как метко описывает Альберто Вивиани, поэт-футурист и автор любопытной книги о "Джуббе Россе", откуда
27
Телемако Синьорини — флорентийский художник (1835–1901), представитель течения маккьяйоли.
28
Вочеанцы — поэты, сотрудники флорентийского литературного журнала "Ла Воче", в большинстве своем модернисты.
Заведением владели два немца, братья Райнингхаус, пивовары. Флорентийцы, находя это иностранное имя слишком трудным (или слишком нефлорентийским), стали говорить, что ходят к "красным пиджакам" (giubbe rosse), имея в виду форменный костюм официантов в венском стиле — красный смокинг с белым фартуком.
В первом зале пили пиво и читали итальянские и иностранные газеты, во втором был ресторан, а третий за небольшую помесячную плату занимал тихий "флорентийский шахматный кружок", основанный "методичными и по преимуществу меланхоличными людьми, почти сплошь делопроизводителями или магистратами Апелляционного суда, фармацевтами, инженерами без заказов и адвокатами без тяжб", как писал все тот же Вивиани. В общем, людьми, любившими часами сидеть в молчании, меряясь силами в самой чуждой экстра-версии игре в мире. Пока там не появились художники.
Вскоре третий зал "Джуббе Россе" стал излюбленным местом встреч участников молодого журнала "Лачерба", первый номер которого вышел 1 января 1913 года. "Здесь не поют по-лягушачьи" [29] , — гласил подзаголовок на первой из его восьми страниц, выходивших два раза в месяц по цене четыре сольдо. Джованни Папини и Арденго Соффичи придумали его, а издатель Аттилио Валлекки выпустил в свет [30] .
"Джуббе Россе" — это место, куда ходят футуристы. Если спорят — примирись ты, больше в шашки не сыгра…29
Строка из дидактической поэмы "L'Acerba" (откуда название журнала) поэта и ученого Чекко д'Асколи (1269–1327), полемизировавшего с "Божественной комедией" Данте и противопоставлявшего пустым поэтическим вымыслам научное знание. Чекко тоже был сожжен на костре, на площади Санта-Кроче.
30
Арденго Соффичи — поэт и художник, "итальянский Аполлинер в уменьшенном формате", по выражению одного критика. Издательство "Vallecchi" существует и по сей день.
Эти строчки я частенько слышала от дяди Карлино, когда была маленькой. Речь идет о бурлескном стихотворном жанре, который лачербианцы называли "мальтузианским" в честь английского экономиста Томаса Роберта Мальтуса. Того, что написал "Опыт закона о народонаселении". Но какое отношение к поэзии имеет озабоченный проблемами демографии экономист?
Мальтузианец — это тот, кто все ухватит и прихватит и стрекало крепко всадит, но прервется, не зако…Метафора ясна? Иными словами, развеселые лачербианцы придумали поэтический размер, вдохновленный coitus interruptus (контрацептивный
31
Одно из эвфемистических обозначений дамского причинного места.
В "Джуббе Россе" не только звучали стихи, там случались и потасовки. Об одной из них рассказывает Вивиани: поводом к ней послужила разгромная статья Соффичи о первой выставке художников-футуристов в Милане, напечатанная в "Ла Воче". 30 июня 1911 года Филиппо Томмазо Маринетти, Умберто Боччони и Карло Карра́ собрались гурьбой, желая отомстить за оскорбление, и без колебаний вломились в кафе, зная, что наверняка застанут тут автора статьи. Чтобы усмирить давших волю кулакам футуристов и отвечавших им Соффичи со товарищи, пришлось звать полицию.
На следующий день стычка повторилась на вокзале, где флорентийцы настигли отъезжающих футуристов, пока наконец в пылу потасовки они не осознали, что между ними больше общего, чем разногласий. Так, под звук оплеух, флорентийцы примкнули к футуристическому движению.
12. Причастие в "Христовой ракете"
Бабушка, едва вышедшая из детского возраста, уже стала бывать там, в третьем зале. Ничего не знаю о том, что там происходило, она сама никогда не рассказывала, но представляю, что она попивала кофе или лимонад, выставляя напоказ свою беззаботную, раскрепощенную юность.
Во Флоренции она выучилась на стенографистку.
Бабушка Рената, как рассказывает все тот же дядя Карлино, гордилась новой работой. Ее приняли в еженедельник под названием "Israel", журнал сионистского толка, основанный в 1916 году Данте Латтесом и Альфонсо Пачифичи [32] . Но она там долго не продержалась. Еще до того, как префектура Флоренции издала распоряжение о закрытии журнала, представители фашистского "Комитета итальянцев иудейского вероисповедания" разгромили его редакцию. Бабушка потом работала в других изданиях, пока не вышла замуж и не родила четверых детей.
32
Данте Латтес, Альфонсо Пачифичи — крупнейшие представители еврейского движения в Италии.
Мы не евреи. Я получила крещение и первое причастие и даже прошла конфирмацию. И все это, как принято, до тринадцати лет, дабы ростки критического сознания не успели повредить вере. Мое христианское посвящение произошло в притворе "Христовой ракеты", построенной в худших традициях архитектуры семидесятых и своим убожеством сравнимой лишь с церквями Лас-Вегаса, куда на свадьбу приглашают двойников Элвиса Пресли. Видимо, для того, чтобы церемония выглядела еще более нелепой, наш священник велел всем девочкам облачиться в одинаковые платья. Им двигало благородное побуждение: не допустить, чтобы первое причастие превратилось в модное дефиле, в показ псевдосвадебных платьев и демонстрацию различия в уровне материального достатка. Что и говорить, благородная мысль. Но зачем же рядить нас монашками?