Я сделаю нам больно
Шрифт:
– Да... – шепнула, будто их может кто-то услышать.
– И? Ты жалеешь?
– Нет. – Или да? Двоякое чувство вызывало в ней одно желание: рыдать.
Мила прикрывает глаза, возвращаясь в ту ночь. Где он был ласков как никогда, где его прикосновения будоражили кровь. Он смотрел на неё так, будто в целом мире никого больше не существует. Только она. Единственная. Только его. К слову, Илья всегда на неё так смотрел. Когда они оставались наедине — это было особенно заметно.
И, после. Её день рождения? Это был отличный день рождения. Она забыла обо всём. Ей хотелось, чтобы тот день стал
Так может, я сама виновата в случившемся? Я сама спровоцировала его срыв, зная, что его ревность не знает границ?
Мысли больно резанули сознание и зацепились где-то на задворках разума.
– А что дальше? Что между вами сейчас?
– Катин голос, как ориентир: он не даёт утонуть в вязких воспоминаниях. Не даёт с лихвой посыпать голову пеплом.
– Ни. Че. Го.
– Чеканит каждый слог.
Открывает глаза. Нет, так не пойдёт. Даже собственное сознание играет по его правилам, заставляя оправдывать брюнета.
– А этот? Даниил? Ты что, подруга, решила на двух стульях усидеть?
– С Даней у нас ничего не было. Один поцелуй, да и тот по его инициативе. Сегодня я виделась с ним и сказала, что нам не стоит больше видится.
– Всё-таки, выбрала Леднёва?
Блондинка чувствует, как её подруга расплывается в довольной улыбке. Вот только ничего радостного здесь нет. Он перешёл черту, к которой, кажется, Мила подтолкнула его сама.
– Никого я не выбрала, Кать. Это же Леднёв, мы с ним никогда не ладили, - пытается сделать тон непринужденным, - какие у нас с ним могут быть отношения?
Каждое произнесённое слово, больно впивается в кожу. Ложь… хочется выть, но кому от этого станет легче?
Лучше вот так, в себе... только Милана не учла одного: все тайное рано или поздно становится явным.
– Но ты его любишь?
– неожиданно заключается брюнетка. Или всё же спрашивает? В её словах нет насмешки. Только чистая, болезненная, и неприемлемая правда.
– Включай фильм.
...
Прежде чем взглянуть в глаза своему страху, убедись, что ты готов к последствиям. Будь уверен, что готов столкнуться с приступом паники, которая острым крючком подцепит тебя за жабры. А она не была готова…
Мила продолжала прятать взгляд в картонном стаканчике со сладким Капучино. Давилась собственной трусостью, периодически пугливо озираясь по сторонам. Она боялась? Да. Его? Нет…
Осознание того, что она боялась себя, тяжёлой гирей повисло на тонкой шее, заставляя блондинку опускать голову и прятать взгляд. Быть тише обычного.
Понедельник почти положил её на лопатки. Она была настолько растеряна, что, просидев три пары, не смогла уловить ровным счётом ничего. Абсолютное «пусто», сменялось противным звоном в ушах. Ноль.
– Мил, всё нормально? – девушка встрепенулась от лёгкого касания к спине. Чуть заметно подскочила на месте, оглядываясь на Катю.
– Понедельник… - пожала плечами, и сделала глоток остывшего кофе. – Я сама не своя. У меня эти дни… - и не соврала, – состояние ни к чёрту.
– Хочешь, пойдём в кабинет? Перерыв уже почти закончился, – сложила тёмные брови подруга. Она всё понимала. Даже не копошась у Милы в мозгах, она всё понимала. Безмолвно поддерживала.
– Да, – решительно закивала головой Милана, отодвигая от себя стаканчик.
Катя поднялась вслед за подругой, замечая, как та вновь напряжённо оглядывает людную столовую.
– Его здесь нет, – шепчет ей на ухо, подхватывая блондинку под руку, – я вообще не видела сегодня ни самого Леднёва, ни его шайку-лейку. Может, решили прогулять?
– Угу… - ответить было нечего. Совершенно. Лишние слова здесь были ни к чему. Холод, разрывающий нутро, доводил до состояния заторможенности. Прострации. Ощущение невесомости и неотвратной асфиксии. Она просто забывает, как дышать, от одной мысли о нём.
Минув слишком длинный коридор и, щуря глаза от яркого освещения, Мила почувствовала ощутимый толчок в плечо. Почти свалилась с ног, в последний момент, хватаясь рукой за стену.
– Поосторожнее! – выкрикнула Катя, оглядываясь.
– Упс… - знакомый голосок кольнул затылок. Обернулась, встречая хрустальный взгляд ледяной королевы, – не заметила. – Ангелина поджала толстые губы, но уже через секунду растянула их в гадкой улыбке. – Ты со стенкой сливаешься, Назарова.
– Хорошо, что ты такая же яркая, как пугало! – шикнула Мила, потирая свое плечо. Хотелось вцепиться белокурой гадине в волосы, и вырвать из её тупой головы всё перья.
– Ты совсем страх потеряла, Назарова?! – Ангелина надула грудь, и шагнула в сторону Милы. Смотрелось довольно таки комично, отчего Милана позволила себе усмехнуться. Впервые в жизни ей не хотелось опускать голову. Вот так, вдруг. Захотелось дать отпор. Возможно, сорвать свою злость на человеке, который того заслуживал. Хоть, и краями, но Геля тоже всегда была причастна к тупым шуточкам в её сторону.
– Что, если так? Я должна тебя бояться? Знаешь что? – Милана тоже шагнула навстречу ледышке. Почувствовала, как Катя вцепилась в её запястье. Не останавливая. А давая понять, что она с ней. При любых обстоятельствах. Поблизости начали останавливаться зеваки. – Всё это время я молчала только потому, что руки не хотела марать. А тратить своё время на таких, как ты… - Мили брезгливо поморщилась, не узнавая саму себя, – всё равно, что окунуться в помои.
Пару раз успела моргнуть, перед тем, как пепельная блондинка сорвалась со своего места. Взвизгнула от злости, переполнявшей глотку, и почти дотянулась до светлых волос Миланы. Почти…
Мила успела отшатнуться в сторону. Слегка запнулась об ногу подруги и почти окаменела, когда до её ушей донеслось знакомое ей «тпрру!». Только на этот раз это предназначалось вовсе не ей.
Тут же ощутила бешеную пульсацию в глотке. Сердце заколотилось, новоря разломать тонкие рёбра. Она смотрела на то, как ненавистный брюнет, обхватив Ангелину под грудью, оттаскивает эту стерву в противоположную сторону. Его губы шевелились, что-то произнося, но Мила ничего не слышала. Только отступила назад, снова натыкаясь на Катю. Не могла отвести взгляд от татуированных рук, которые держали освирепевшую блондинку. Мягко, но всё же толкая её в обратную сторону.